Андрей Левкин - Из Чикаго

Затем зелень закончилась, справа тоже начались небоскребы. По ходу езды Илья сообщал, что типа во-о-он в том доме слева, нет, не в этом, а в том, что чуть дальше — за тем, что с золотой нахлобучкой, когда-то арестовали Аль Капоне. Да, значит, он в самом деле орудовал во вполне цивилизованных окрестностях, а не среди всяких промзон и т. п. Далее появился небоскреб в варианте башни, уже древний, с надписью «Чикаго трибьюн», перед ним была река, неширокая. Далее начиналась часть Мичиган под кличкой Magnificent mile, Волшебно-великолепная миля, с магазинами, а справа, напротив «Чикаго трибьюн» стояла громадная Мэрилин Монро в развевающейся юбке. Ну, которую она как бы прихлопывает. Сюда я, конечно, еще доберусь позже, не из-за Монро, а потому что тут несомненная main point города — если не официальный, то социальный и, возможно, светский. Эта точка определенно была в центре, если и не центром сама по себе. «Чикаго трибьюн», как же не центр.

То есть всего-то второй, даже первый день в городе, и уже понятна его главная точка. Magnificent mile была предсказуемой, на ней торговля, отели, всякое такое. Улицы тут (и тротуары тоже) шире, чем в Нью-Йорке, то есть на Манхэттене. Повсюду цветы, особенно много тюльпанов, они желтые, белые и лиловые. Крепкие, стебли просто как шланги какие-то — судя по их виду. Magnificent mile заканчивалась Water Tower, Водонапорной башней, — это мне пояснили. По виду нечто мавританское, чуть ли не минарет. И это было все, что сохранилось в городе (тоже пояснение) после Великого пожара (о пожаре тоже еще будет). Свернули налево, там обнаружились вполне европейские кварталы. То есть имелось некоторое количество домов, которые почти образовали как бы европейский квартал. Потом началось постепенное уменьшение многоэтажного центра, двух-трех-(пока) — этажные районы, дорога на север.

Это мы возвращались в Эванстон и по дороге обедать в какой-то перуанский ресторанчик. По пути были разные места, трех-четырехэтажные дома, составлявшие «золотой квартал», потом двух-трехэтажные — местное Сохо, кварталы гейско-лесбийские, стадион Wrigley Fields (это уже бейсбол, «Чикаго кабс»). Разумеется, внутри кварталов и между магистралями было еще полно всего, так что комплекс ощущений от города вполне формировался и без даунтуна. Он, конечно, все время маячил сбоку, но прямого контакта с ним не было, и неважно. Да, еще где-то по дороге был Университет Лойолы, иезуитский — почему бы в Чикаго не быть Лойоле? Начинались уже одноэтажные разноцветные дома, а все вывески на них — разношрифтные, всё вместе — нормально. Да, еще заяц. Не здесь, в Эванстоне накануне был заяц — вероятно, они тут на правах кошек. Перебегал улицу возле отеля.

Перуанцы не были экзотикой, какие они экзотика в Чикаго. Там ее вообще нет, что угодно — это просто составная часть, по факту. С едой тоже не особо-то заморачиваются — разве что ищут, где она вкуснее и дешевле. По радио выясняют, где предпочитают есть копы или где лучшая в городе чикагская пицца (о чикагской пицце будет отдельно, она в самом деле другая). Не соотносят еду со своим статусом, словом. Могут и вообще взять картонную коробку с чем-то и поедать на улице, сидя на чем-нибудь, — вполне офисные люди. Наконец, перуанцы — ресторанчик в ряду одноэтажных домов.

Выпивку у них не подают, но ее можно приносить с собой. В некоторых плохих пафосных местах факт приноса требуют оплатить, аж $10 за бутылку (было потом и такое), а перуанцы — нет. Только в витрине плакат с перечеркнутой бутылкой, но ниже — уточнение: Chilean Pisco. Это они боролись с чилийским специалитетом, имея на уме патриотизм в целом. Региональные чувства и понты.

Ресторанчик как ресторанчик, все стены в фотографиях родины, телевизор транслирует перуанскую программу, в меню — среди прочего — история экономической эмиграции хозяина и его успеха в Чикаго с декларируемой ностальгией. («In 1974, Cesar Izquierdo left Peru to come to the United States to make a better life for his family and himself. While Cesar may have left Peru, Peru never left him, to everyone he would meet he would describe the beauty, sites, smells and foods of Peru…» — это я потом взял на его сайте.) Кувшин воды со льдом, как повсюду. Но вот маис, да — у них он, кукуруза, другой: отдельные зерна вовсе не зубчики, а как толстые листья клевера — топорщатся в стороны. Морские гады, впрочем, как морские гады, тут новостей нет. Зато произошла моя первая встреча с араком — raki. Никогда его не пил. Турецкая анисовая водка, если в нее кинуть лед — мутнеет в белое, можно составить себе нужные градусы. Для этого надо было попасть в Чикаго, разумеется.