Андрей Сидоренко: Молитва для Эльзы (быль в трех частях)

Над ровной поверхностью земли, одной из частей территории бывшего Советского Союза, повисло серебристое облачко. Оно образовалось только что и старательно наращивало мощь. Почуя восходящий поток, под облако влетел орел и запарил, постепенно взмывая в небесную высь. Так продолжалось около двадцати минут, пока поток не иссяк. Птица перестала кружить и полетела прочь.

Из-под облаков земля кажется далекой, неподвижной и тихой. Своим спокойным однообразием и голубизной она похожа на океан. Очарование высоты, кажется, не с чем сравнить, разве с чувством внезапного юношеского восторга во время мужания или с мигом творческого озарения. Или с чем-то еще, никак не могу понять до конца, не зрю корня. Стараюсь, а чувства приходят в смятение, и скоро забываю, зачем мне понадобилось это выяснять.

Я высоко, под облаками, вместе с той птицей парю себе. Парю не для добычи пищи, а для счастья. Чувствую его как встречный поток, как отсутствие забот и мыслей, как перехваченное от восторга дыхание, как необычное тело первой женщины. Сплю ли, бодрствую — не понять. Закрываю глаза и не вижу положенной тьмы — все тот же пейзаж: степь внизу а наверху небесная синь с блямбами облаков.

Мысли утекают, оставляя после себя чувства невыразимые и еще что-то совершенно непонятное. Это последнее тоже пытается исчезнуть, и я продолжаю одиноко существовать среди пустоты ума, все глубже погружаясь в кромешную темень себя самого.

Это аэродром. Людей давно нет. Все куда-то подевались, и никак не догадаться, что когда-то здесь была жизнь. Нет ни пустых банок, ни окурков, ни уносимых ветром газет, нет ничего, как будто и не было никогда. Тишина вокруг неземная потому, что не звенит в ушах, и не рождает мысли. Она позволяет существовать только единственной собранной в точку бессловесной мечте, которая готова не сдержаться и вот-вот рвануть от страстного желания существовать не здесь, а там, очень далеко, где непонятно что и зачем будет происходить.

Мечта запечатана в животном, в груди его и ждет начала великого. Ожидание — миг, в котором, как в точке, собрано все: страсть и свобода, любовь и ненависть, желание созидать и разрушать, быть ласковым и свирепым, осторожным и отчаянным, мудрым и тупым.

Зверь на взлетной полосе — это уже не зверь, это натянутый нерв, это сталь, раскаленная добела, это доля секунды перед восходом солнца, это пламень мириад галактик, это как грудь себе разорвать. Рывок. Куски раскрошенного железобетона из-под когтей. Рев, отчаяние, непобедимое желание жить — это бесстрашие, это начало и конец пути, это рождение и смерть, это свобода. Бег, скорость, шерсть на ветру. Только вперед! Остановиться умереть. Упоение движением, неутолимая жажда преодолевать, прошлого нет. Еще быстрей. И вот отрыв — это полет. Аэродром падает вниз, и вдруг — тишина. Вокруг бесконечная пустота и вечность. Вот так бы навсегда. Но нет. Я — это уже не я, а какое-то чудовищное желание, страшная сила, с которой не сладить. Я песчинка в циклопическом реактивном потоке, устремленном неведомо куда. Хочу затормозить, но не могу. Мамочки!

Вот так я родился. И понесло меня куда-то вдаль, где ничего нет только тьма и маленькая блестящая точечка впереди. Это Сириус — любовь моя.

Я начал любить тебя в далеком детстве, когда еще толком-то и не знал, что это за штука — любовь. Я не умел любить по малолетству, но зато очень хотел. Внутри груди делалось тепло, а на душе покойно и радостно, стоило только взглянуть на небо и отыскать тебя, звездочка. Не спутаю тебя ни с каким другим космическим телом, будь оно хоть дальше, хоть больше, хоть мощней.

Я вырос, стал дядей. Но все равно ищу тебя на небе, любуюсь и уже не только грудь, а все туловище чудесным образом нагревается. О, Сириус! Сквозь безумное вакуумное пространство Космоса меня сильно влечет к тебе неведомая сила. Не могу высказать своих чувств, далекая звезда-мечта — нет таких слов. Было б на чем, улетел бы к тебе хоть сейчас, несмотря на то, что дышать по пути нечем и холодно.

Когда так хочу, то глубоко во мне происходит существенное преобразование, какое-то грандиозное основополагающее событие. То, без чего дальнейшая жизнь стремится к нулю, к забвению, превращаясь из божественного происшествия в роковую ошибку, в череду пустопорожних дней, в конце которых мрак.

Сильнейшая тяга к космическому объекту, перемежаясь с чувством отчаяния невозможности добраться туда, заводит меня в тупик и гложет. Я маленький мальчик, замкнутый в чулан за проказы, но мне отчаянно хочется на волю носиться — с пацанами босиком по дикой луговой траве.