Владимир Санин - Большой пожар

Так бы и оделся весь древний центр в стекло и бетон, если бы городские власти не спохватились: несколько улиц объявили заповедными, и уцелевшие старинные особнячки, доходные дома, купеческие конторы, церквушки остались в первозданном виде. На некоторых домах теперь виднелись мемориальные доски, сообщавшие прохожему об известных людях, здесь проживавших, и о событиях, здесь происходивших, и, гуляя по этим счастливо уцелевшим улочкам, горожанин как бы окунался в прошлое, представляя, что эти дома видели его отец, дед и прадед.

К одному из таких особняков и направлялся Кожухов. Жил он в двадцати минутах ходьбы от УПО – предмет зависти многих товарищей, добиравшихся до работы на электричках, троллейбусах и автобусах; если обстоятельства того не требовали, машину не вызывал – потому что вообще любил прогуливаться, и, главным образом, потому, что это время принадлежало не работе, а ему лично. В «Волге» же с ее радиостанцией – даже в гости едешь, а вроде бы на работе, в любой момент могут вызвать. Впрочем, «Волга» на всякий пожарный случай ждала его на полпути до УПО – мало ли что…

Перейдя широкую магистраль, за которой начинались заповедные улочки, он неприязненно посматривал на высотные дома, то здесь, то там устремившие в небо железобетонные этажи, и привычно думал о том, что лучше бы люди ограничивали свою фантазию. Как только население города перевалило за миллион, началось повальное увлечение высотками. Конечно, они современны, экономичны и на чей-то вкус даже красивы, но… Вот, скажем, красавец НИИ на девятнадцать этажей – кошмарный сон пожарного! Лучше бы вместо этого красавца построили комплекс из малоэтажных корпусов, а если с местом, с землей плохо – постройте там, где хорошо. Так нет, все ведомства льнут поближе к центру, и каждое проектирует для себя пирамиду, чтобы перещеголять соседа. Или Дворец искусств, куда со всего города переселились студии, ансамбли, выставки, организации – зачем был нужен этот бетонный монстр? Лет десять назад, когда бывший начальник УПО Савицкий отказывался подписывать проект, главный архитектор на него кричал: «Вы – враг технического прогресса, вы тащитесь в карете прошлого! Вы – главный тормоз на пути развития города!»

Не будь наших тормозов, далеко бы вы уехали со своим прогрессом…

Ветер подутих, морозный воздух бодрил, приятно пощипывал лицо, и Кожухов шел улыбаясь. Начались любимые его переулки и улочки, не по-современному узкие, немноголюдные, прибранные. Вот старенькая школа, где почти четверть века назад на выпускном вечере они с Галей дали друг другу нерушимую клятву – на всю жизнь, а вот здесь жил Витька Гусаров, за которого осенью того же года Галка вышла замуж – после того, как узнала, что Кожухов поступил в пожарно-техничеекое училище. Тогда так еще не говорили, это теперь у всех на языке – не престижно…

Кожухов нахмурился: это модное словечко он терпеть не мог, и не столько само словечко, сколько то, что оно реально и прочно вросло в быт. Престижные институты, знакомства, профессии, одежда… Какой-то массовый гипноз! Престижным, по глубокому убеждению Кожухова, было только одно: чего человек в самом деле стоит, а не его положение, связи и вещи. Рано или поздно поймет это и Юра, хотя пока уж слишком болезненно реагирует на ухмылки обывателей… Конечно, нелегко начинающему начальнику караула, на его долю выпадает больше шишек, чем пышек, но в конце концов разберется сынок, поможем… «Бросил сына в омут»,– припомнил Кожухов слова жены. Будто мой Юра согласился бы после училища перебирать бумаги, носить их из кабинета в кабинет и протирать штаны за письменным столом! Омут – он и есть самая лучшая школа, только через него и происходит естественный отбор. Жестокая, но необходимая штука – омут, женщине это понять трудно, даже такой преданной и умной, как Люба.

Люба, с нежностью подумал Кожухов, мой защищенный тыл… мой нештатный советник, самый доверенный на свете, самый близкий друг. Это очень большая удача в жизни – иметь защищенный тыл…

Кожухов зашел в кондитерский магазин и купил плитку шоколада – у Нины Ивановны день рождения. Вот престижная эта должность – старший диспетчер ЦППС, Центрального пункта пожарной связи? По обывательским представлениям – не очень, на троечку, а для нас Нина Ивановна – живая летопись пожарной охраны, ее гордость. Сказать, что она знает город, это ничего не сказать: она, сидя за пультом, мысленно видит не только каждую улицу – каждый дом на этой улице, и ближайшую дорогу к нему подскажет, и с какой стороны лучше подъехать. Будто телевизор перед ней. Жаль, все чаще болеет Нина Ивановна, все труднее дается ей двенадцатичасовая смена – слишком велико нервное напряжение. Даже молодые офицеры, проходившие у Нины Ивановны стажировку, а ныне сами севшие за пульт, откровенно признаются, что на пожаре им было куда легче: за смену здесь так умаешься, что хоть рубашку выжимай, голова распухает, ноги ватные…