Владимир Санин - Вокруг света за погодой

Столь же скептически Юрий Прокопьевич отнесся к моему гепарду. Я увидел его, когда мы проезжали мимо деревни, – стопроцентного красавца гепарда. И этого крупного, самого быстроногого хищника мой оппонент пренебрежительно обозвал дворнягой – на том основании, что гепард был веревкой привязан к изгороди и лаял на машину. Как будто нет на свете ручных гепардов!

Зато против орлов и грифов не возражал никто, даже Юрий Прокопьевич не осмелился обозвать их галками. И термитников мы видели множество – пирамидальных сооружений, иногда похожих на метровой высоты грибы, возводимых термитами по собственному проекту и на кооперативных началах.

И еще я видел свернутого в кольцо удава, который нежился на солнышке у кювета. Правда, Юрий Прокопьевич заявил, что это брошенная автомобильная покрышка, но в нем просто говорил дух противоречия.

Таковы коротко мои впечатления о путешествии в глубь африканского материка. Возможно, в книгах Ливингстона, Стенли и других исследователей вы найдете больше подробностей о населении, быте и животном мире Африки, но в моем отчете, кроме его лаконизма, есть и то преимущество, что материал для него добыт более современным способом – из окна автомашины.

И еще мне довелось побывать на овеянном легендами острове Горе. Он находится милях в двух от Дакара, и туда по нескольку раз в день отправлялась наша шлюпка с экскурсантами. А легендарен этот крохотный, размером с половину квадратной мили, островок потому, что от его берега уходили в Америку переполненные рабами корабли. «Остров слез» — под таким названием вошел Горе в историю многострадального народа Сенегала. Вот она, крепость с мощными стенами, полуразвалившиеся казематы с проржавевшими пушками; «Дом рабов» с его печально знаменитым, мощенным камнями темным коридором, дверь через которую, связанные и скованные, прошли миллионы людей. Это нужно осознать, представить себе – миллионы!

Может, от Острова слез уходил и корабль капитана Леду, который пленил Таманго и дал Мериме сюжет для прекрасной новеллы?

Живой человек – за бутылку спирта, дюжина – за ящик табака, сотня – за старое ружье! Не много в мире таких мест, где каждый квадратный сантиметр пропитан слезами и кровью…

А сейчас по развалинам крепости бродят туристы, фотографируют казематы и пушки и, проникаясь серьезностью обстановки, разговаривают вполголоса, с необычной для туристов торжественностью.

А в сотне шагов от крепости – обыкновенные жилые дома; во дворах женщины стирают белье и мирно поругиваются друг с другом; мальчишки гоняют мяч; девочки таскают привязанных за плечами младенцев и позируют за мелкую монету; на пляже загорают туристы и местная молодежь. В сотне шагов от крепости веселье и смех: живут и радуются жизни. Ибо человеку свойственно помнить о прошлом, жить настоящим и мечтать о будущем. А жители сегодняшнего Сенегала, несмотря на переживаемые страной трудности, настроены оптимистично: будущее – в их собственных руках.

На «Королеве» нас ожидали два сюрприза. Во-первых, прилетел в Дакар Алексей Федорович Трешников – из Буэнос-Айреса, где он участвовал в научной конференции. Идут годы, редеет легион знаменитых полярников: совсем недавно, кажется, были молодыми Федоров, Толстиков и Трешников, а теперь они патриархи, хранители традиций советской полярной школы. В глазах полярников среднего и младшего поколений их имена окружены ореолом. Поэтому так радовались на «Королеве», когда удалось на пару часов заполучить в гости «самого» Трешникова.

Алексей Федорович – рассказчик удивительный. Его слушаешь, забыв о времени, не перебивая и с досадой глядя на тех, кто встревает в разговор с собственными историями. В этот раз он рассказывал нам о встречах с известными исследователями Антарктиды Моусоном и Бэрдом, о том, как два года назад выручал «Обь» из ледового плена, и о многом другом. На моих товарищей-моряков Трешников произвел огромное впечатление, что повысило и курс моих акций: «Ишь ты, с какими людьми знаком! Небось, и сам не лыком шит».

Второй сюрприз нам преподнес Евгений Николаевич Нелепов, начальник экспедиции с «Прибоя». В последние дни было много шума вокруг организуемой им прогулки на страусах; шум этот перешел во всеобщий хохот, когда Нелепов зачитал документ, который я приведу в первозданном виде, на что имею письменное разрешение автора.