Жюль Габриэль Верн - Пять недель на воздушном шаре. Путешествие трех англичан по Африке

В этом тяжелом положении Фергюссон не падал духом. Как человек закаленный, он сохранял спокойствие и хладнокровие. С подзорной трубой в руках он пытливо всматривался в горизонт. Уходили последние холмы, исчезали всякие следы растительности. Пред ним простиралась необъятная пустыня Сахара…

Хотя он и не показывал этого, но взятая им на себя ответственность не могла не угнетать его. Ведь это он увлек сюда — пользуясь силою дружбы или долга своих друзей. Дика и Джо. Хорошо ли поступил он? Надо ли ему было идти запретными путями? Пытаться переступить границы возможного? Может быть, бог оставил за более отдаленным будущим право исследовать этот неблагодарный континент?

Все эти мысли, как бывает в часы уныния, мелькали, обгоняя одна другую, в голове доктора, и невольная ассоциация идей увлекала его по ту сторону логики и разума. Размышляя о том, чего не надо было делать, он задал себе вопрос, а что же надо делать сейчас? Может быть, следует вернуться обратно? Нет ли в верхних слоях атмосферы течений, которые понесли бы их в места менее пустынные? Ведь пройденный путь он знает, а о том, что ждет их впереди, не имеет никакого представления. И вот, мучимый угрызениями совести, Фергюссон решил откровенно поговорить со своими товарищами. Он ясно обрисовал им положение вещей, указал, что сделано и что оставалось еще сделать. В крайнем случае можно вернуться или по крайней мере предпринять такую попытку. Он просил их в свою очередь высказаться.

— У меня нет другого мнения, кроме мнения моего доктора, — ответил Джо. — То, что он может вытерпеть, могу и я, и даже больше. Куда он направится, туда и я.

— А ты что скажешь, Кеннеди?

— Я, дорогой мой Самуэль, не из тех, которые приходят в отчаяние. Никто лучше меня не знал, каковы могут быть опасности подобного путешествия, но раз ты шел на эти опасности, я перестал думать о них. Душой и телом я весь в твоем распоряжении. По-моему, при данном положении вещей мы твердо должны идти до конца. И ведь, кстати говоря, опасностей при отступлении будет не меньше. Итак, вперед! Смело можешь положиться на нас обоих!

— Благодарю вас, дорогие друзья, — ответил глубоко тронутый Фергюссон. — Я знал, что вы оба мне преданы, но всетаки мне нужны были вот эти ваши ободряющие слова. Ещё раз великое вам спасибо! И всё трое горячо подали друг другу руки.

— Теперь выслушайте меня, — сказал Фергюссон. — По моим вычислениям, мы находимся не дальше трехсот миль от Гвинейского залива. Пустыня, стало быть, не может тянуться бесконечно, раз это побережье населено и обследовано довольно далеко вглубь страны. Если понадобится, мы направимся туда, и мало вероятно,.чтобы мы по пути не встретили какого-нибудь оазиса или колодца, где смогли бы возобновить наш запас воды. Но вот чего нам не хватает, так это ветра, а без него наша «Виктория» будет неподвижно висеть в воздухе.

— Покоримся же своей участи и будем выжидать, — сказал охотник.

В продолжение всего этого бесконечного дня каждый из трех воздухоплавателей тщетно всматривался в пространство, но, увы, не было ничего, что могло бы пробудить, хоть какуюнибудь надежду. При заходе солнца земля, совсем перестала двигаться под ними. Горизонтальные солнечные лучи огненными полосами протянулись по необъятной равнине. Это была настоящая пустыня…

Путники за этот день не пролетели и пятнадцати миль, потратив при этом, как и накануне, сто тридцать пять кубических футов газа на питание горелки и две пинты воды (из имеющихся восьми), для утоления страшной жажды. Ночь прошла спокойно, слишком спокойно. Доктор ни на минуту не сомкнул глаз…

На следующий день то же ясное, без единого облачка небо, та же полнейшая неподвижность воздуха. «Виктория» поднялось на высоту пятисот футов, и ее медленно несло к западу.

— Вот мы и в самом сердце пустыни Сахары, — проговорил Фергюссон. — Какие безбрежные пески, что за удивительное зрелище! Странно распоряжается природа… Спрашивается: почему на одной и той же широте, под теми же самыми лучами солнца, в непосредственной близости, существуют чрезмерно роскошная растительность и такое полнейшее бесплодие?

— Причины, дорогой Самуэль, мало интересуют меня, — возразил Дик, — гораздо более меня заботят факты. Самое главное то, что в природе именно так обычно и происходит.