Марина Аницкая - Онтологически человек

— Тогда почему? — напряженно спросил он. — Почему ты здесь и сейчас? Почему в смертных землях, почему не в Аннуине?

Глаза у него были серые, светлые, и можно было видеть, какой мир приникает с той стороны радужки; это было как смотреть на янтарно светящийся разлом земли под ногами, на алую звезду с орбиты, на пляшущие протуберанцы на фоне великого черного ледяного безмолвия, смотреть сквозь тонкое прозрачное стекло, которое человек.

И это человек сейчас просил ответа. Но человеческого ответа у нее не было.

— Потому что есть знание, которое я ценю больше безмятежности, — сказала Нимуэ.

Но она вдруг поняла, что Мирддин выдыхает, притягивает ее к себе и прячет лицо ей в волосы.

«Вот именно. Именно».

Диан стоял окраине деревни и с неприязнью разглядывал Сириус, зависший аккурат над крайней елью.

— А, — сказал он, кивком приветствуя Нимуэ. — Вот кто тут был. А то смотрю, сигнатура знакомая какая-то, и на Мирддина непохоже. Можно было догадаться.

— Я старалась вмешиваться по минимуму, — сказала Нимуэ.

Диан поморщился.

— Можно было не стараться.

Он сделал движение, будто наматывает что-то на кулак и дергает. Вокруг деревни вспыхнула на миг стена пламени и ушла в темное небо, тут же погаснув с тихим шипением, как бенгальский огонь — Диан убрал границу.

Мирддин попытался прислониться к одному из валунов, почти сливающихся с сугробами, смахнул локтем снег, обнаружил под снегом надпись «Лиам Мэдиган» и ниже — «Resurgam», спрятал руки за спину и встал прямо. Диан, кажется, ничего не заметил. Мирддин украдкой пересчитал валуны и зажмурился.

Некоторое время они стояли молча, потом раздался хруст снега, неразборчивое бормотание, и появился староста, больше всего похожий на ожившего снеговика.

— Ди, вот вы где! Пошли ужинать, Кэйти пирог сделала! Ты же любишь яблочный пирог, Ди?

— Конечно, Нил, — мягко сказал Диан. — Очень.

Староста обернулся к Нимуэ с Мирддином, сияя щербатой улыбкой:

— И вы пойдемте!

И они пошли.

Ужин был и ужин прошел; празднество это было из тех, от которых охватывает острое, неукротимое стремление поработать, желательно в тишине и с цифрами. «Эльфы» даже на стол не могли накрыть, не скандируя. («Музыка помогает им структурировать координацию», — сухо пояснил Диан). Артур прожевал пирог и кивнул — «Прям как новобранцы у нас», и они с Дианом углубились в обсуждение, как-то незаметно соскользнув к конвейерному производству. Джиневра, как и следовало ожидать, купалась в обожании. Даже Нимуэ, обычно недолюбливающая шумные сборища, выглядела вполне умиротворенной. Мирддин присмотрелся — она тихонько выстукивала ритм ногтем по столешнице, ритм расходился волнами, «эльфы» незаметно его подхватывали, и вся комната плыла, чуть заметно покачиваясь, на неявной мелодии. Похоже, никто, кроме самого Мирддина, не собирался падать жертвой «зловещей долины».

Он попытался незаметно выскользнуть наружу и наткнулся на целующихся прямо в дверях Тару и сержанта. Сержант залился краской и ткнул рукой на косяк: «Ну... так это... омела же!» Тара залепетала что-то про праздник и традиции, и Мирддин, собиравшийся уже довольно желчно высказать все, что он думает по поводу выбора места и времени для подобного рода активности, только рукой махнул.

Словом, когда вечер закончился, Диан развел всех по домам, Джиневра удалилась почивать, прихватив устрашившую их с Артуром кипу личных дел «на сон грядущий», а они все отправились передавать Артуру лабораторию и материалы, Мирддин вздохнул с облегчением.

Полевая лаборатория на то и полевая, что свернуть ее можно моментально, но вот деревенька вокруг нее была совсем другое дело. Нимуэ вызвалась заняться сканированием периферии и растворилась в ночном воздухе.

Пара часов прошла весьма продуктивно, а потом у Артура прозвенели «капитанские» часы на запястье.

— Двадцать пятое, — сказал Артур. — Самое странное Рождество в моей жизни, наверное.

— Вообще-то, Рождество не двадцать пятого, — автоматически заметил Мирддин. — И не декабря.

— И что? Я тоже родился в марте, а страна в июне отмечает.

— А ты-то почему? — удивился Мирддин.

— Потому что прадедушка Пендрагон родился в ноябре. В ноябре мерзко, а прадедушка любил парады. Так что он стукнул кулаком — король я или не король?! — и издал приказ отмечать летом. А потом прижилось. Удобно — работа отдельно, праздник для себя отдельно. И подарков в два раза больше!

— Да, как-то с этой точки зрения я ситуацию не рассматривал... — пробормотал Мирддин.