Реджинальд Пэйджет - Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

По сравнению с тяжестью первоначальных обвинений те, по которым был осужден Манштейн, являются более мелкими, и все же его приговор – фактически пожизненное заключение – лишь незначительно отличается от максимально возможного. Он показывает не пропорциональность наказания содеянному, а лишь попытку идти в ногу с Нюрнбергом.

Теперь совершенно ясно, что Манштейн никогда не инициировал политику жестокости и не был признан виновным в «побуждении и стимулировании своих войск к совершению актов жестокости» – то есть в наиболее важном пункте при любых обвинениях в военных преступлениях. И хотя война в России велась варварскими способами, корпус Манштейна воздерживался от подчинения радикальным приказам Верховного командования. Вины Манштейна не обнаруживалось до того времени, пока его не перевели командовать армией, в район, где эти приказы уже действовали. Просто абсурдно считать, что обычный командующий армией, который только что прибыл в этот регион, мог публично аннулировать приказы, которые уже были известны его новым подчиненным, а также СС. Но даже в таких условиях есть свидетельства, что он старался обуздать их суровость. Очень важной является запись в дневнике Геббельса, неоднократно предупреждавшего Гитлера об оппозиции Манштейна его приказам: «Манштейн и Клейст проявили более гуманное отношение к местному населению в регионах, которые снова перешли под военное управление в результате нашего отступления».

Это доказывает, что Манштейн сам проявлял инициативу по смягчению бесчеловечных мер. Можно было надеяться – и не только ради нашей собственной репутации, – что мы станем руководствоваться схожим чувством человеколюбия в смягчении вынесенного Манштейну сурового приговора.

Я достаточно долго изучал сводки военных действий, чтобы понять, как мало тех, кто командовал армиями в условиях тяжелейших сражений, смогли выдержать такие суровые испытания так же достойно, как Манштейн, – чтобы их слова не расходились с делами. Его приговор – это вопиющий пример или явного невежества, или явного лицемерия».

Достопочтенный Уильям Дуглас Хоум также написал в «Таймс». Он отбыл 12-месячное заключение за отказ выполнять приказ, который посчитал противоречащим правилам гуманности и международного права (в сентябре 1944 г. войска союзников подступили к Гавру; начальник немецкого гарнизона, полковник Вильдермут, после первой волны бомбардировок, просил разрешения эвакуировать французское гражданское население, в чем союзное командование ему отказало; погибло более 3000 мирных жителей, частично уцелело лишь 10 % зданий).

«Сэр,

Как бывший британский офицер, признанный в 1944 г. виновным в неисполнении приказа, я был удивлен, прочитав в ваших обзорах, что фон Манштейн «признан виновным в допущении исполнения приказов высшего руководства». Удивился я потому, что всегда придерживался следующего мнения: 1) если солдат решает, на основании человеколюбивых или политических соображений, ослушаться приказа, то он должен быть готов принять то, что ожидает его в смысле наказания; 2) если солдат выполняет приказ, нравственный ли он или безнравственный (а как много отдается на войне нравственных приказов?), он не может быть за это наказан. По моим соображениям, уже одно это могло бы поддержать дисциплину в армии. Однако сейчас я – надеюсь, как и большинство моих бывших сослуживцев, – поставлен в тупик. Интересно, не представляется ли возможным для господина Э. Шинвелла (в 1947–1950 гг. военный секретарь, в 1950–1951 гг. военный министр) и управления военно-юридической службы, с целью прояснения ситуации, издать директиву для будущего наставления офицерского, сержантского и рядового составов, определяющую: 1) какие приказы следует выполнять, а какие не следует; 2) что влечет за собой большее уголовное наказание – подчинение или неподчинение приказам. В противном случае я боюсь, что в армии не останется ничего военного, кроме ее судов.

Имею честь быть, сэр,

Вашим покорным слугой,

Я получил письмо от фон Манштейна. Он не жаловался, потому что не обладал свойственной немцам жалостью к самим себе.

«Дорогой господин Пэйджет, 11.01.1950 г.

До сегодняшнего дня у меня не было возможности написать вам, чтобы передать свои благодарности, которые я не смог выразить достаточно внятно из-за слабого знания английского языка. До этого мне не позволяла писать сломанная ключица, а продиктовать письмо машинистке мне не разрешили. Поэтому вы получите мои благодарности с опозданием.