На «глубочайший вопрос космологии», сформулированный Сасскиндом, Бэнкс решительно дал отрицательный ответ. Объекты по другую сторону космического горизонта не являются реальными. Что в конечном счете означало: ничто не реально. В конце концов, горизонты зависят от наблюдателя. Мой деситтеровский горизонт отличается от деситтеровского горизонта моего отца, откуда следует, что объект за пределами моей вселенной может находиться внутри его вселенной. Если объекты, находящиеся за пределами горизонта, не являются реальными, то нечто не реальное по моему мнению, может оказаться реальным по мнению моего отца, и наоборот. Реальность перестала быть независимой от наблюдателя.
Благодаря Бэнксу мы могли вычеркнуть Вселенную из списка ингредиентов окончательной реальности. Остались только индивидуальные, зависящие от наблюдателя вселенные, хотя каждый из нас мог говорить только об одной из них. Это был своего рода солипсизм, которого так старался избежать Уилер. Но еще должно существовать какое-то условие согласованности, чтобы связать то, что видят разные наблюдатели. Если вселенная каждого наблюдателя – одно из дополнительных, избыточных описаний, что именно описывает это описание? Бэнкс сказал, что это однородная жидкость черной дыры. Отец сказал: это – ничто.
Мой отец, конечно, был в восторге от такого развития событий. Все, казалось, подтверждало его интуицию: все – это ничто, H- состояние, откуда следовало, что только ничто – и ничто, кроме него – может быть инвариантным или реальным. Я и сама чувствовала озноб, потому что я знала: невозможно объяснить Вселенную, не имея никакой онтологии. Вселенная, сотворенная из ничего, однако, по идее может объяснить сама себя. Как самонастраивающийся контур.
Но до этого пункта в нашем списке нам еще предстояло дойти. Последним ингредиентом, остававшимся на салфетке из блинной, была скорость света. Было бы логично, если бы этот пункт нашего списка выжил. Все предыдущие зависели от наблюдателя, но сами наблюдатели были определены своими световыми конусами. Если граница – это все, что необходимо, чтобы ничто превратить в нечто, то все, что вам нужно для существования границы, – это конечная и инвариантная скорость света. Я не могла себе представить, что могло бы нас заставить вычеркнуть и ее. Вопрос был не нов. Но до меня самой только сейчас дошла ужасная мысль: это тот самый вопрос, который мы в самом начале задали Уилеру в Принстоне. Если наблюдатели создают реальность, откуда тогда берутся сами наблюдатели?
Я открыла ноутбук и начала печатать.
«Ложь родилась, когда я работала в редакции журнала. Это так только называлось – „работа“ и „редакция“. В действительности я разбирала почту в небольшой и захламленной квартире одного парня по имени Рик. Я и правда собиралась работать в журнале Manhattan . Но в действительности журнал назывался Manhattan Bride ».
Я написала о том, как прикинулась научным журналистом, чтобы попасть с отцом на симпозиум «Наука и окончательная реальность». Я написала о нашем таинственном разговоре с Уилером и о том, как мы потоптались на лужайке перед домом Эйнштейна. Я написала о своем тайном плане стать журналистом и о статьях для журнала Scientific American . Я написала о том, как я попала на конференционное фото в Дейвисе и как удрала с ужина, спасаясь от позора, на автомобиле Тимоти Ферриса. Я писала об идее отца: ничто – это бесконечное, неограниченное, однородное состояние, и о своих идеях: нечто можно определить с помощью инвариантности, но это нечто ускользает от нас всякий раз, когда мы почти достигаем его. Я писала это не как журналист, не как ученый и не как писатель. Я писала это просто как я сама. Двадцать страниц излились на одном дыхании. Я вписала заголовок: «В окончательную реальность без билета», прицепила все к сообщению электронной почты, адресованное Мэтсон и Брокману, и нажала «отправить».
Я приехала в Гарвардский научный центр и поднялась на пятый этаж. Поток студентов и преподавателей там заполнял весь коридор.
– Виттен здесь читает? – спросила я студента, выходившего из аудитории, в которой планировалась лекция.
– Слишком много людей, – сказал он. – Мы переходим в другую аудиторию.
В Калифорнии мы с отцом так много узнали об М- теории – о реализации голографического принципа в AdS/CFT, о радикальном пересмотре природы пространства-времени и подозрительном отсутствии всякой онтологии, обо всем том, что, казалось, выворачивало Вселенную наизнанку. Но все-таки оставалось в М- теории кое-что, чего мы пока совсем не знали: что, черт подери, означала буква М ?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу