Рихард Крафт-Эбинг - Преступления любви. Половая психопатия

Затем мною овладевала «дама в мехах». В особенности увлекался я «красной усадьбой», так как находил восхитительной картину, как собака госпожи лижет подошвы ее ног.

С этого времени такие мысли стали моей излюбленной фантазией. И разве это наслаждение только для одной госпожи – позволить лизать себе ноги своему рабу, своей собаке? В моей фантазии рисовались картины, как плантаторша истязает своих невольников, ездит на них, как на лошадях, дрессирует их, как собак. О, если бы вы мне дали испытать подобные наслаждения!

Я бы хотел, чтобы вы, по крайней мере, хоть мое письмо растоптали ногами, чтобы я мог потом прижать его к губам как высшую награду.

Я вижу, как вы при чтении этих строк насмешливо улыбнулись, как в ваших глазах засверкал огонек сладострастия, смешанный с насмешкой, как вы топнули маленькой ножкой в туфле с изящным каблуком, как маленькая ручка крепко охватила рукоятку хлыста и как вы процедили сквозь зубы: «О, я понимаю тебя, раб, я понимаю твои визжанья, собака! О, если бы ты сейчас был у меня под ногой! Ты бы узнал, что твое страстное желание тебя не обмануло, что я женщина, которая умеет властвовать. Я понимаю твое сладострастие, раб, я понимаю твои рабские чувства, собака, как я понимаю и ценю наслаждение жестокого деспотизма. Я раздавила бы тебе твой правый глаз своим каблуком, и ты должен был лизать кровь на моем башмачке, собака. Я бы снабдила свои башмаки острыми шпорами и терзала бы тебя ими, и ты должен был бы очистить их своим языком; твой язык пригодился бы мне и для других вещей. Мои плевки были бы твоей пищей, моча твоей властительницы – твоим питьем! Ты желал и нашел бы во мне свой идеал!» Униженно умоляю об ответе, лежу у ваших ног, лижу каблуки ваших туфель и остаюсь вашим рабом, вашей собакой».

Автор этих строк, 32 лет от роду, принадлежит к интеллигентной семье; он заявляет, что с детства имел подобные извращенные мысли и нашел в сочинениях Захер-Мазоха лишь то, что сам испытал. Он считает свое извращенное чувство, свои фантазии квинтэссенцией сладострастия. По его словам, существует масса лиц, которые чувствуют то же, что и он, и он жалеет только, что редко можно встретить женщину, которая бы соответствовала идеалу мазохиста. Кроме произведений Захер-Мазоха он указывает еще на «Графиню Аранку» Балдуина Гроллера, «Смолу» Ришпена и др.

В письме к другому мазохисту этот удивительный развратник предлагает поискать женщин соответствующего образа мыслей, женщин с наклонностью к садизму, чтобы организовать замкнутое общество по образцу ордена «Fontevrault» («Фонтевро») [107].

Случаи, в которых извращение половой жизни разыгрывается исключительно в области фантазии, в мире внутренних представлений и влечений и лишь совершенно случайно становится известным другим лицам, встречаются, по-видимому, нередко. Их практическое значение, как и мазохизма вообще (который, впрочем, не вызывает повышенного судебно-медицинского интереса в отличие от садизма), заключается исключительно в психической импотенции, обычно составляющей последствие извращения у таких лиц, и в могущественном влечении к удовлетворению, оставаясь в одиночестве, при адекватных представлениях, создаваемых воображением, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

То, что мазохизм представляет весьма часто встречающееся извращение, вполне убедительно доказывается как относительно большим числом научно наблюдавшихся до сих пор случаев, так и различными автобиографиями мазохистов, сообщенными выше и в основных своих чертах вполне совпадающими одна с другой.

Бесчисленное множество сообщений об этом предмете содержится и в произведениях, посвященных описанию проституции в больших городах [108].

Несомненно, в высшей степени интересно и достойно упоминания то обстоятельство, что от описываемого нами извращения не был свободен один из знаменитейших людей, указывающий на это в автобиографии (хотя и в несколько туманной и не вполне ясной форме). Мы говорим о Жане Жаке Руссо, «Исповедь» которого свидетельствует, что он страдал мазохизмом.

Руссо, относительно истории жизни и болезни которого мы сошлемся на Мёбиуса «История болезни Ж. Ж. Руссо» и Шателена «Помешательство Руссо» [109], рассказывает в своей «Исповеди» (1 ч. 1 кн.), как сильно импонировала ему 30-летняя мадемуазель Ламберсье, когда он мальчиком 8 лет учился в пансионе ее брата. Ее огорчения, когда он не в состоянии был тотчас же ответить на заданный ему вопрос, ее угрозы наказать его розгами, если он не будет хорошо заниматься, производили на него глубочайшее впечатление. Наказанный однажды собственноручно мадемуазель Ламберсье, он ощутил наряду с болью и стыдом сладострастно-чувственное ощущение, вызвавшее в нем неудержимое желание подвергнуться новому наказанию. Только опасение огорчить свою воспитательницу удержало Руссо от инцидентов, могущих предоставить ему случай испытать эту сладострастную боль. Но в один прекрасный день он совершенно неумышленно навлек на себя наказание розгами из рук мадемуазель Ламберсье. Наказание это было, впрочем, последним, так как воспитательница, очевидно, по некоторым признакам заметила своеобразный его эффект, и с тех пор она удалила 8-летнего мальчика из своей спальни, в которой он раньше спал. Начиная с этого времени Руссо испытывал потребность подвергаться бичеваниям à la Ламберсье со стороны дам, которые ему нравились, хотя он уверяет, что до юношеского возраста он не имел ни малейшего представления о взаимоотношениях полов. Как известно, Руссо лишь на 30-м году утратил свою невинность, посвященный в таинство любви госпожой де Варанс. До того времени он испытывал только влечение к женщинам в смысле пассивного бичевания и иных мазохистских представлений.