Карл Саган - Миллиарды и миллиарды - Размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий

Предположим, группа ученых предрекает глобальное экологическое бедствие. Чтобы предотвратить его или смягчить последствия, нужны дорогостоящие меры. Это затратно в плане денег, интеллектуальных ресурсов, а также в политическом смысле, поскольку придется изменить образ мышления. С какого момента политическому деятелю пора относиться к прогнозу серьезно? Оценить обоснованность современного пророчества вполне возможно. В научном арсенале имеется метод коррекции ошибок – набор правил, воспроизводимо обеспечивающих удовлетворительный результат. Иногда его называют научным методом. Существует несколько положений (некоторые описаны в моей книге «Мир, полный демонов» [26]): аргументы власть имущих безосновательны («потому что я так сказал» – это не аргумент); количественное предсказание – великолепный способ выделить ценные идеи из кучи сора; методы анализа должны давать результаты, согласующиеся с комплексом всех наших знаний о Вселенной; оживленная дискуссия – добрый знак; к идее можно отнестись серьезно, если альтернативная группа компетентных ученых независимо от ее авторов пришла к тем же результатам, и т. д. Политикам есть на что опереться при оценке, есть возможность найти разумный компромисс между импульсивностью и пассивностью. Это, однако, требует определенного уровня эмоционального самоконтроля, а главное, осведомленной, научно подкованной общественности, способной самостоятельно судить об уровне возможной опасности.

Сколько себя помню, я мечтал об игрушечной железной дороге, но родители смогли мне ее купить только на десятилетие. Подержанная, но в хорошем состоянии, это была старая добрая вещь, не то что нынешние детальные и хрупкие модели. Один только паровоз весил пару кило. Был еще тендер для угля, пассажирский и служебный вагоны. Среди металлических рельсов были прямые, изогнутые и одна эффектная крестовина для замыкания пути в восьмерку. Я накопил на туннель из зеленой пластмассы и любовался, как головной прожектор локомотива растворяется во тьме и вновь вспыхивает с другой стороны.

Мои воспоминания о тех счастливых днях неотделимы от запаха – пожалуй, приятного, чуть сладковатого, неизменно исходившего от большой металлической коробки трансформатора с красным бегунком для изменения скорости поезда. Что касается его назначения, в те времена я бы сказал, что он превращает электричество из бытовой розетки в нужное для локомотива. Намного позже я узнал, что источником запаха было особое вещество, которое возникает при прохождении электрического тока через воздух и называется озоном.

Воздух, в котором мы живем и которым дышим, на 20 % состоит из кислорода, но не атомарного (обозначаемого буквой О), а молекулярного. Формула молекулы кислорода О 2показывает, что она включает два атома, химически связанных друг с другом. Молекулярному кислороду мы обязаны жизнью. Он усваивается нами при дыхании, вступает в реакции с пищей и дает нам энергию. Озон – значительно менее распространенная форма соединения атомов кислорода. Его формула О 3 – три химически связанных атома.

В моем трансформаторе был дефект. В нем возникал слабый искровой разряд, разрушавший связь между атомами в молекуле кислорода:

(Стрелкой обозначено превращение.) Но атомы кислорода (О) не терпят одиночества, они химически активны, т. е. спешат присоединиться к первой подвернувшейся молекуле:

В этой записи буквой М обозначается некая дополнительная молекула, сама в реакции не участвующая, но необходимая для ее протекания, – катализатор. Молекул-катализаторов в атмосфере великое множество, прежде всего молекулярный азот.

Вот почему в моем трансформаторе вырабатывался озон. Сходные процессы протекают в автомобильных двигателях и в промышленных силовых установках, добавляющих химически активный озон к смогу и прочим загрязнениям приповерхностного слоя атмосферы. Запах озона уже не кажется мне приятным. Однако главная опасность не избыток озона внизу, а его недостаток наверху.