Дэвид Гребер - Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии

11. В своей работе о неолиберализме Мишель Фуко утверждает, что в этом и заключается разница между его старой и новой разновидностями: те, кто выступает за рынок, теперь понимают, что рынки не образуются сами по себе, что их нужно пестовать и поддерживать путем вмешательства правительства. ( Фуко Мишель. Рождение биополитики. М.: Наука, 2010.)

12. «Не знаю, сколько раз я использовал термин «правительственный бюрократ». И вы никогда не встретите политика, который применяет это словосочетание, не вкладывая в него хоть немного отрицательного смысла. То есть мы знаем, что налогоплательщиков заботит вопрос о том, куда идут деньги, которые они платят правительству, и мы пытаемся заслужить их доверие, убеждая их, что мы строго спрашиваем с бюрократов или сокращаем их число… Но помните, что большинство из них – такие же люди, как вы: они любят своих детей. Каждый день они встают и идут на работу. Они делают все, что в их силах… После того что нам пришлось пережить в этом месяце, после того как я смотрел в глаза детей тех самых правительственных бюрократов, что служили нам в тот роковой день в Оклахома-Сити, или в глаза тех родителей, что служили нам, пока их дети были в этом детском саду, я никогда больше не буду повторять эти слова». (www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=51382)

13. Из «Бюрократии» Макса Вебера ( From Weber Max: Essays in Sociology / H. H. Gerth, C. Wright Mills (eds.). New York: Oxford University Press, 1946, pp. 197–98).

14. Во многом Соединенные Штаты – это немецкая страна, которая отказывается признавать себя таковой вследствие того самого соперничества в начале XX века. Несмотря на использование английского языка, американцев немецкого происхождения намного больше, чем выходцев из Англии (взять хотя бы два ключевых американских блюда: гамбургер и сосиски). Германия же, напротив, гордится своей эффективностью в бюрократических делах. Для полноты картины можно также привести в пример Россию, жители которой полагают, что они должны быть компетентнее в области бюрократии и, в определенном смысле, стыдятся того, что у них это не получается.

15. Недавно служащий одного английского банка объяснял мне, что обычно даже банковские работники проявляют нечто вроде осознанного двоемыслия в этих вопросах. Во внутренней переписке они всегда говорят, что правила им навязали: «Глава казначейства решил увеличить комиссию за трансграничные платежные операции», «Глава казначейства установил более либеральный пенсионный режим» и так далее. Но на самом деле все знают, что банковские управленцы просто повторяют то, о чем говорилось на ужинах и встречах с главой казначейства, устроенных с целью продавливания этих законов и норм. Это такая игра, в которой высшие руководители банков притворно изображают удивление или даже смятение, когда их предложения воплощаются в жизнь.

16. Термином «дерегулирование» нельзя обозначить только те меры, которые призваны упразднить какие-то другие меры, которые уже назвали «дерегулированием», то есть, играя в эту игру, важно успеть первым назвать свою политику «дерегулированием».

17. Феномен, который я описываю, носит планетарный характер, но развился он в США, и именно американская элита предприняла самые агрессивные усилия для его экспорта, так что наиболее целесообразно начать с того, что произошло в Америке.

18. Своего рода квинтэссенцией корпоративной эпохи является Арчи Банкер – знаменитый телеперсонаж: этот необразованный, ограниченный портовой грузчик может себе позволить домик в пригороде и неработающую жену, он презирает женщин и всецело поддерживает статус-кво, который обеспечивает ему такое благосостояние.

19. Хотя примечательно, что сегодняшние правые американские популисты переняли именно это уравнивание коммунизма, фашизма и бюрократического государства всеобщего благоденствия, характерное для радикалов 1960-х. Интернет изобилует подобными рассуждениями. Достаточно посмотреть лишь, как «обамакер» постоянно приравнивают к социализму и к нацизму, часто одновременно.

20. Уильям Лазоник, выполнивший большую работу по изучению этого сдвига, отмечал, что он произошел в моделях ведения бизнеса – последствия глобализации и перенесения производств за рубеж на самом деле стали проявляться позже, в конце 1990-х – начале 2000-х (см., например, его работы “Financial Commitment and Economic Performance: Ownership and Control in the American Industrial Corporation” // Business and Economic History, 2nd series, 17 [1988]: 115–28; “The New Economy Business Model and the Crisis of U.S. Capitalism” // Capitalism and Society [2009], 4, 2, article 4; или “The Financialization of the U.S. Corporation: What Has Been Lost, and How It Can Be Regained” // INET Research Notes , 2012). С марксистским подходом к этой классовой перестройке можно ознакомиться в книгах Жерара Дюмениля и Доминика Леви (Duménil Gérard. Capital Resurgent: The Roots of the Neoliberal Revolution / Gérard Duménil, Dominique Lévy. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004; а также Duménil Gérard. The Crisis of Neoliberalism / Gérard Duménil, Dominique Lévy. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2013). Действительно, классы инвесторов и управленцев превратились в единое целое – они породнились, – а карьеры, которые делаются одновременно и в мире финансового, и в мире корпоративного менеджмента, стали обычным явлением. По Лазонику, самым пагубным экономическим следствием является практика обратной покупки акций. В 1950–1960-е годы корпорацию, тратившую миллионы долларов на выкуп собственных акций для того, чтобы поднять их рыночную стоимость, вполне вероятно обвинили бы в незаконных манипуляциях рынком. Начиная с 1980-х годов управленцам все чаще платили акциями, это стало обычной практикой, и триллионы долларов корпоративных доходов, которые в прежние времена были бы пущены на расширение масштабов деятельности, наем новых рабочих или исследования, вместо этого стали отправляться на Уолл-стрит.