Джон Маркофф - Homo Roboticus? Люди и машины в поисках взаимопонимания

Десятилетие спустя зима искусственного интеллекта пришла в США. Она началась в 1984 г., когда Брейнер перед уходом сумел поднять продажи Syntelligence до $10 млн. Предупреждения об «иррациональном оптимизме» высказывались на протяжении нескольких лет с того момента, как Роджер Шенк и Марвин Мински заявили на технической конференции, что появляющиеся коммерческие экспертные системы не вносят ничего особо нового по сравнению с тем, что предлагалось двумя десятилетиями ранее {116}. Именно в 1984 г. идеи Дуга Энгельбарта и Алана Кея по усилению интеллекта обрели материальную форму для каждого офисного работника. В поисках маркетингового образа, показывающего ценность выводимых на рынок персональных компьютеров Macintosh, Стив Джобс выбрал идеальную аналогию – «велосипед для разума».

Выпертый из своей компании Брейнер начал следующий проект – стартап, разрабатывающий программное обеспечение для Macintosh компании Apple. В 1970-х и 1980-х гг. по этому пути шли многие в Кремниевой долине.

В 1960-х гг. информация о работах, которые без лишнего шума велись в Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, Стэнфордской лаборатории искусственного интеллекта и в Стэнфордском исследовательском институте, начала проникать во внешний мир. Литературный образ робота и искусственного интеллекта тогда уже существовал в легенде о пражском големе, в книге Мэри Шелли «Франкенштейн» и в пьесе Карела Чапека «R. U. R.» – все они ставили фундаментальный вопрос о влиянии роботов на жизнь людей. Но, когда Америка готовилась послать людей на Луну, появилась новая насыщенная техническими идеями и в целом оптимистичная научная фантастика Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна и Артура Кларка. Свихнувшийся разумный компьютер HAL в «Космической одиссее 2001» Кларка не только оказал серьезное влияние на массовую культуру, но и изменил жизнь людей. Джерри Каплан, например, еще до того, как стал аспирантом-компьютерщиком в Пенсильванском университете, знал, чем будет заниматься. Киноверсия «Космической одиссеи 2001» вышла на экраны весной 1968 г., и за лето Каплан посмотрел ее шесть раз. Вместе с двумя друзьями он возвращался в кинотеатр снова и снова. Один из друзей сказал: «Я буду делать фильмы» – и стал режиссером в Голливуде. Другой друг пошел в дантисты, Каплана же притянула к себе сфера искусственного интеллекта.

«Я хочу создавать это», – сказал Каплан своим друзьям, имея в виду HAL. Как и Брейнер, он стал участником первой волны попыток коммерциализировать искусственный интеллект, и так же, как Брейнер, когда они не увенчались успехом, обратился к технологиям расширения возможностей человека.

Во время учебы в магистратуре Каплан прочитал о работе Терри Винограда над программой SHRDLU для взаимодействия с компьютерами на естественном языке. Она дала ему представление о том, что можно сделать в мире искусственного интеллекта и в каком направлении двигаться. Как многие другие честолюбивые компьютерщики в то время, он сосредоточится на понимании естественного языка. Талантливый математик, он был одним из представителей нового поколения компьютерных энтузиастов, которые не замыкались на своем деле, а обладали гораздо более широким мироощущением.

После получения в Чикагском университете степени по философии науки он последовал за своей подругой в Филадельфию. Дядя взял его на работу на склад своей компании по оптовой торговле лекарствами, рассчитывая, что когда-нибудь тот продолжит дело. Семейный бизнес нагонял на Каплана тоску, ему отчаянно хотелось заняться чем-то другим, он вспомнил о курсе программирования в Чикаго, о своей одержимости «Космической одиссеей» и поступил в аспирантуру Пенсильванского университета по специальности «информатика». Там он учился у Аравинда Кришны Джоши, одного из первых специалистов по компьютерной лингвистике. Даже несмотря на свое гуманитарное прошлое, Каплан быстро стал звездой. Он пять лет учился по программе, добиваясь отличных оценок по всем предметам, и написал диссертацию на тему создания интерфейса на естественном языке для баз данных.

В качестве новоиспеченного доктора философии Каплан пробовал читать лекции в Стэнфорде и Массачусетском технологическом институте, посещал SRI и провел целую неделю на собеседованиях в Bell Labs. И компьютерная, и телекоммуникационная индустрия нуждались в докторах философии в области информатики, и во время первого визита в Bell Labs ему сказали, что намерены взять на работу 250 докторов философии, но не собираются брать тех, кто ниже среднего уровня. Каплан не мог не заметить, что это больше общего количества докторов философии, которые защищаются в США за год. Он выбрал Стэнфорд, где Эд Фейгенбаум предложил ему работу в качестве научного сотрудника в Лаборатории инженерии знаний. Стэнфорд не отличался такой интеллектуальной выдержанностью, как Пенсильванский университет, но это был технологический рай. Кремниевая долина уже существовала, полупроводниковая индустрия состязалась с Японией, а Apple Computer была самой быстрорастущей компанией страны.