История Лукреции типична: в древних Афинах была похожая история, в которой пара влюбленных, Гармодий и Аристогитон, свергают тирана Писистрата за неуважение к сестре Аристогитона. Римляне рассказывали и другие версии истории Лукреции всякий раз, когда попирались суверенные права народа. И Лианна Старк, из-за которой началось восстание, была не единственной жертвой: принцессу Элию Мартелл Дорнийскую также изнасиловали и убили, когда была взята Королевская Гавань, и Элия, как и Лианна, также остается на заднем плане саги. Оберин Мартелл – несомненно, будущее Дорна – до сих пор жаждет правосудия за смерть Элии, и эта обида сыграет свою роль, поскольку новое поколение Таргариенов приближается к Вестеросу. Тема женской скромности, таким образом, не теряет своей важности, и она порождает некоторую предвзятость относительно данных персонажей. Например, как мы должны «читать» Элию? Сначала она кажется просто обиженной женщиной, еще одной жертвой страсти Рейгара к Лианне, такая же, как Роберт Баратеон. Затем ее ужасная смерть и обещание ее семьи отомстить еще больше сближают Элию с Лукрецией, сплачивая героев саги для свержения династии, но уже скорее против узурпаторов Ланнистеров, нежели против Таргариенов. Однако если Рейегар вполне подходит на роль Секста Тарквиния, является ли Элия его аморальной женой по сравнению с верной Лианной, подобной Лукреции? Ни одна из женщин не выжила, чтобы рассказать свою историю, но обе канонизированы как образцы оскорбленных женщин и правомерность многолетних обид на правящую династию. История Лукреции стала одним из самых знаменитых культурных мемов Рима, ее повторяют и цитируют. Станет ли Элия новой Лианной, новой Лукрецией? Как всегда, Джордж Р. Р. Мартин расширяет и усложняет традиционные идеи: насильник может вовсе и не быть насильником, а месть как за реальное, так и за мнимое сексуальное насилие неоднократна и несоизмерима.
Демократия в общем и целом считается одним из величайших изобретений древних Афин и величайшим наследием Античной эпохи. Большинство из нас живет в западных демократиях, однако наш опыт участия в политической жизни кардинально отличается от того, что древние афиняне могли бы обозначить как свой собственный. Например, мы не тянем жребий, как делали афиняне, чтобы избрать должностное лицо, а вместо этого голосуем, исходя из небольшого списка кандидатов, которые выдвигаются от партий. Хоть мы и можем выбирать консерваторов или лейбористов, демократов или республиканцев, никогда не отдаем это на волю случая: мы выбираем не просто какого-либо демократа или случайного гражданина, а политического деятеля, который работает в партийной системе. У афинян, напротив, все жители считались равными, и, таким образом, каждый из них мог стать должностным лицом. И единственным способом доказать, что право на власть распространено в равной степени между всеми гражданами, были жеребьевки среди периодически обновляемых групп людей, таким образом позволяя гражданам иметь равное право на власть в течение того же срока, что и другие. Это кажущееся равенство, конечно, проявлялось не в полной мере, потому что, когда афиняне говорили «все граждане», они подразумевали только мужчин и только рожденных в афинской семье. Женщины, мигранты, рабы и другие жители не обладали правом на прямое политическое участие: они не имели права голоса в составлении законов, которые регулировали и контролировали их жизни. Римский взгляд на гражданство был в целом более гибким: рабы, получившие свободу, итальянские союзники и иностранцы, которые сослужили Римскому государству добрую службу, могли рассчитывать на получение гражданства и полную или частичную защиту римским законодательством. Но как в Греции, так и в Риме был рабовладельческий строй, и в каких бы условиях ни жили рабы, или какие бы права они ни получали от Рима, не было возможности избежать этого ясного и резкого различия: были те, кого освободили, и те, кто все еще оставался рабом.
Разница между рабом и свободным человеком была основой античной идеи свободы, и она зиждется на хитром переплетении политики, закона, этики и идеологии. Все типы политического режима были, по определению, свободными. Абсолютные монархии были суверенны, поэтому даже такие царства, как Персия и Египет, были в какой-то степени свободными в том смысле, что не были завоеваны внешней силой. Для греков и римлян, однако, это было слабым утешением: в абсолютной монархии единственным, по существу, свободным человеком был царь или император. Остальные были де-факто его рабы и, таким образом, не свободны. Свободные государства, напротив, характеризуются главенством закона, разделением ограниченной власти между гражданами и открытым, всеобщим и честным личным взаимодействием в сенате или ассамблее. Это, несмотря на значительные отличия от Античности, именно то, что мы сегодня в разговорной речи называем демократией и что римляне назвали бы республикой ( res publica , буквально «общий интерес»), кроме того, нашу основную свободу мы находим в способности открыто совершать действия, не боясь политических гонений.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу