Коллектив авторов - Ксандопуло Георгий. Өнегелі өмір. В. 37

В настоящее время очень привлекательной оказалась наша находка в области ускорения СВС в условиях вращения. На основе этого процесса возникли, как мне кажется, широкие перспективы в генерировании высоких энергий посредством энергетически насыщенного потока кластеров металлов, а также перспективы модификации кристаллического состояния веществ в условиях сверхвысокого давления до 20 атмосфер и сопряжения наноматериалов с техникой получения веществ со свободным электронным спином посредством ускоренного по тока кластеров металлических частиц. Это будет наше слово в создании нетривиальных материалов.

По рассказам отца из его почти младенчески ранних воспоминаний я помню две истории. Он – маленький и крепкие руки отца подняли его к потолку… у него осталось только это короткое, но такое важное ощущение счастья. Вторая история о том, что речка в их станице была очень широкой и он однажды смог ее переплыть. Но когда мы с ним съездили к нему на Родину, он остался в замешательстве: то ли речка обмелела, то ли для него, маленького, она казалась такой большой, но важно другое – преодоление всех преград, победа над самим собой с детства стали важными качествами моего отца.

Моих родителей, одинакового возраста (учились вместе на химфаке) и воспитания, соединило, помимо любви, желание составить одно целое из осколков двух семей, принесенных в жертву времени – революции, гражданской и отечественной войнам, годам репрессий. Семья мамы, из разорившихся дворян, жила на Алтае, была старообрядческой, многочисленной, а это значит, все много работали, стали богатыми, много помогали бедным, эти же бедные пришли и все забрали в период раскулачивания, при этом только несколько человек из семьи спаслось в последний момент, остальных вывезли далеко в лес зимой без еды, и они там умерли, они поплатились за неверие, что можно убить за то, что нажито своим трудом. Мой дед Иван Михайлович Иванков погиб 24 февраля 1942, я до сих пор ищу место его захоронения. Бабушка в войну одна осталась с 6 детьми (кстати, все получили высшее образование). Чего ей это стоило? До конца жизни в бедной микрорайоновской квартирке на стене висел портрет Л.И. Брежнего и она приговаривала:«Все хорошо. Лишь бы не было войны!» Только перед смертью мне удалось разговорить свою 72-летнюю бабушку о ее происхождении и она призналась о своих дворянских корнях, видно тот побег от смертельной угрозы, с еще не ходившей мамой на руках из Бийска до самой Алма-Аты, без документов навсегда в ее сердце поселил страх за своих близких.

Моего другого деда Ивана Георгиевича Ксандопуло со стороны отца арестовали нелюди в 1937 году в новогоднюю ночь 31 декабря (видимо для того, чтобы принести еще больше боли или просто в рвении перевыполнить план по репрессированным – я действительно нашла такой документ, где Сталина просили увеличить план по расстрелянным в 1937), и он был расстрелян немногим более месяца спустя 13 февраля 1938 года после ужасных ежедневных пыток, как мы с папой поняли из материалов его дела. Я часто думаю, какой ужас испытал мой дед, молодой, умный работящий мужчина, не понимая за что ему все это… В тот проклятый день забрали всех греков из станицы северская ставропольского района, Краснодарского края. Из нашей семьи забрали также деда моего отца и трех его сыновей, все они были замучены и расстреляны ни за что, бабушка моего отца не выдержала этого кошмара и умерла. На маму моего отца, как и на других греческих женщин, однажды, когда они пытались узнать о судьбе родственников, одели табличку жена предателя Родины и гоняли по кругу, а люди плевали в них! Бабушка ждала мужа, не имея никаких вестей о нем почти 20 лет до 1956, когда он был реабилитирован после смерти Сталина в эпоху Хрущева. И через ее жизнь, как через всю нашу семью прошелся этот страшный каток того времени. Зачем я об этом жутком периоде говорю… да потому, что это важная часть жизни моего папы, потому что хочется, чтобы это помнилось и никогда не повторилось.

В 1941, когда уже пылал Краснодар, семья на поезде была отправлена в Казахстан, где хоть и жили в бараке и голодали, но было безопасно. Очень рано у папы появилась любовь к химии, а точнее к процессам горения, которая выливалась в мальчишеских озорных проделках – довольно смелых опытах. Мой папа, как тогда до реабилитации его отца, считался сыном предателя народа и не мог учиться в университете, но у него было огромное желание и сильный характер уже тогда, и он, сдав отлично все экзамены, пошел к ректору, которого он до сих пор с теплом вспоминает, потому что он дал ему путевку в жизнь, разрешив учиться слушателем неофициально. Не имея стипендии он вынужден был работать, чтобы жить и помогать своей маме. Я думаю, что сильный характер моего папы сложился именно тогда, когда в 1937 году еще совсем маленькому восьмилетнему мальчику пришлось как-то жить в этом жестоком мире, когда в одно- часье ни за что можно лишиться почти всей семьи, когда позже в 1941 пришли война, голод и бедность, когда надо было бороться за право учиться, когда как-то надо было все это осмыслить, принять и выработать хорошо организованную самозащиту и жизненную философию. Самое ценное в нем, что он вышел из всего этого ада не озлобленным, а добрым, в любое время готовым помочь любому человеку.