Хью Тревор-Роупер - Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945

Шпеер оставался в бункере восемь часов, и все это время союзники бомбили Берлин. Министерство пропаганды было объято пламенем. Шпеер поговорил с Евой Браун, и она рассказала ему о вчерашнем срыве Гитлера и об интригах Бормана против его соперников. Кроме того, Шпеер дважды участвовал в разговорах с Гитлером.

Первый разговор касался решения остаться в Берлине. Несмотря на то что решение было принято и о нем было объявлено публично, Борман и Риббентроп все еще не потеряли надежды переубедить своего фюрера. Возможно, они думали, что решение, принятое в состоянии болезненного возбуждения, будет изменено в более спокойном настроении. Но они ошиблись. Геббельс и Ева Браун поддержали Гитлера в его решении остаться. Геббельс даже убеждал Гитлера, как он часто убеждал немецкий народ, не быть «пораженцем» и не сомневаться в конечном исходе битвы. Борман обратился к Шпееру за поддержкой, но Шпеер не стал ему помогать. Вместо этого он тоже возразил против отлета из Берлина. Если отстоять Берлин не удастся, сказал он Гитлеру, то это будет конец, и встретить его здесь – это лучший выбор, нежели наблюдать за ним из «загородного дома» в Оберзальцберге. Вероятно, его совет был таким же никчемным и бесполезным, как и возражения Бормана. Гитлер уже принял решение, и никто не помнил случая, чтобы Гитлер когда-нибудь отказывался от своих решений. Спокойно и твердо он подтвердил свой выбор, повторив Шпееру то, что уже сказал Кейтелю и Йодлю: сказал, как он предпочитает умереть. Он не выйдет из бункера, чтобы сражаться на баррикадах, так как может быть ранен и попасть в руки русских. Он застрелится в бункере. Гитлер также сказал, что не желает, чтобы его тело попало в руки врагов, которые смогут использовать его в пропагандистских целях, и поэтому его труп будет сожжен дотла.

Второй разговор касался радиограммы Геринга, полученной во второй половине дня.

Борман четыре года ждал момента, чтобы свалить Геринга, однако напрасно, и вот теперь час настал. Гитлер в любой момент может отправиться в мир иной, и тогда, по закону – если он не будет изменен, – Геринг станет преемником и Борман навсегда упустит свой шанс. В паноптикуме тогдашней германской политики Борман, как Гиммлер, Шелленберг, Геринг и Шверин фон Крозиг, все еще верил, что сможет унаследовать какую-то реальную власть после смерти Гитлера и воспользоваться ею. И вот теперь, в последний момент, такая возможность наконец представилась, причем представилась в самый благоприятный момент, когда время долгих объяснений прошло и Гитлер уже не услышит возражений соперников. Радиограмма Геринга попала в руки Бормана как раз в тот момент, когда Гитлер слушал только его одного. Геринг, конечно, предусмотрел такой случай и одновременно послал радиограммы Кейтелю, Риббентропу и фон Белову, но Кейтель и Йодль уже навсегда покинули бункер и находились теперь в своей ставке, а Риббентроп не пошевелит и пальцем ради спасения Геринга. В радиограмме, отправленной фон Белову, было сказано, чтобы он проследил, что радиограмма передана в руки фюрера, и использовал все свое влияние, чтобы уговорить Гитлера покинуть бункер и улететь на юг. Эта радиограмма была перехвачена Борманом, и фон Белов ее так и не увидел [169]. Борман был полон решимости доиграть свою игру до конца.

Как Борман это сделал, можно судить по объяснению, данному Гитлером преемнику Геринга Риттеру фон Грейму [170]. Борман безошибочно обратил внимание Гитлера на одно место в радиограмме, где Геринг требует дать ответ до десяти часов вечера. Это ультиматум, сказал Борман. Кроме того, он напомнил Гитлеру, что шесть месяцев назад Геринга подозревали в поисках возможностей переговоров с союзниками. Понятно, что теперь он хочет захватить власть, чтобы возобновить эти попытки. Подозрения, которые, впрочем, никуда не делись, с новой силой охватили Гитлера. Герингу был послан ответ, в котором говорилось, что Гитлер по-прежнему обладает полной свободой рук и запрещает все самостоятельные действия. Теперь, в присутствии Шпеера, решался вопрос о судьбе Геринга. «Гитлер был вне себя от гнева, – рассказывает Шпеер, – и говорил о Геринге, не стесняясь в выражениях. Говорил, что давно знал, что Геринг неадекватен, что он лишен всякой морали, что он наркоман…», но «тем не менее», продолжал Гитлер, «он может обсудить условия капитуляции», добавив после некоторого раздумья, что «не важно, в конце концов, кто это сделает». «Презрение к Герингу и его штабу, – говорит далее Шпеер, – явственно просквозило в тональности этой фразы». В конце концов Гитлер не согласился с предложением расстрелять Геринга, но согласился с тем, что Геринг должен быть смещен со всех своих постов и лишен права преемника фюрера. После этого Гитлер приказал Борману составить текст радиограммы. Борман вышел и через некоторое время вернулся с готовым текстом. Гитлер его одобрил, и радиограмма была отослана адресату. В ней говорилось, что поступок Геринга – это измена делу национал-социализма и лично фюреру; что за это преступление он заслуживает смерти. Но Геринг заслуживает снисхождения за свои прежние заслуги перед партией, и поэтому может избежать смерти, если немедленно и добровольно откажется от всех своих постов. Герингу предложили ответить «да» или «нет». Одновременно Борман отправил радиограмму руководителям СС в Оберзальцберге оберштурмбаннфюреру Франку и оберштурмфюреру Бредову, в которой предписывал им арестовать Геринга за государственную измену. Чины штаба и советники должны быть арестованы и помещены либо в тюрьму, либо под домашний арест. «За исполнение приказа вы отвечаете головой». Приказ был выполнен. Вскоре после полуночи Геринг и его сторонники были арестованы. На следующий день в Берлине было объявлено, что Геринг по состоянию здоровья освобожден от всех своих постов. Борман торжествовал. Вопрос о преемнике был снова открыт.