Марлис Штайнер - Гитлер

Однако и за пределами этих узких кругов росло негодование в среде молодежи. Самым трагичным эпизодом этого рода стала попытка студенческого восстания в Мюнхене в феврале 1943 года, известная под именем «Белая роза». В рабочих кругах недовольство зрело уже давно, проявляясь в актах саботажа, уклонения от работы, распространении листовок и нанесении стенных надписей. Гестапо пристально следило за бывшими коммунистами и социал-демократами; многие из их ячеек были разгромлены.

Не менее строгому надзору подвергались «бывшие противники» нацистов – католическая и протестантская церкви. Партийные радикалы, в том числе Борман и Геббельс, а также ряд гауляйтеров, ловили любую возможность, чтобы обрушиться на церковных деятелей. Гитлеру, хоть и нехотя, но приходилось их осаживать, так как он понимал, что преследование священников вызовет бурю возмущения среди населения, в вермахте, среди бывшей элиты, в которой он пока нуждался, и среди женщин, – ярким примером этого стала бурная реакция на попытку гауляйтера Баварии Вагнера убрать из школ распятие. По многим высказываниям Гитлера можно понять, что церковь после войны ждала печальная участь, если раньше она сама не отомрет по причине «анахронизма». Пока же Геббельс, которому фюрер из тактических соображений запретил порывать с католицизмом, составлял списки лиц, подлежащих уничтожению. В бессилии от невозможности раз и навсегда покончить с евреями, Гитлер отождествлял с ними и христиан. Выше мы уже приводили его суждения о том, что Римскую империю погубили иудеохристиане. Христос, уверял он, вовсе не был евреем, скорее всего, он был сыном римского легионера из Галилеи, убитым евреями за то, что посмел восстать против них. Все его заветы извратил св. Павел – сам еврей. В подобном упрощенном изложении, мастерством которого фюрер искусно владел, но которое выдавало отсутствие у него глубоких познаний, христианство представало самым большим шагом назад в истории человечества, оно отбросило общество на пятнадцать веков назад и являло собой тот же большевизм, только более помпезный. Впрочем, между коммунизмом и христианством существовала прямая связь. Подобные идеи развивал Борман, уверяя, что евреи повсюду в мире настраивали низшие слои населения против власти. Поэтому антисемитизм не признает классовой борьбы.

Все эти размышления возвращали Гитлера ко временам его споров с Дитрихом Экартом в 1920-е годы. Теперь, заново обдумывая эти вопросы, он понимал: за всеми его противниками кроются евреи: за большевиками – плутократы и христиане. Не имея возможности уничтожить христиан, Гитлер с особой яростью набросился на евреев, благо, те оказались под рукой. Пусть хотя бы они исчезнут, и чем раньше, тем лучше. Почему надо по-разному относиться к еврею и к русскому военнопленному? И тысячи русских солдат гибли в концлагерях.

Немного в истории примеров, когда роль «козла отпущения», выпавшая евреям, поддерживалась с такой чудовищной последовательностью. Для ее «рационализации» использовались «расовые теории», а в качестве предлога годилось пропагандистское вранье относительно методов, применяемых противниками.

«Нельзя жалеть людей, которых сама судьба приговорила к гибели. Подлинные вожди не могли испытывать ни любви, ни жалости к людям, не принадлежащим к их народу. Христианство стало хорошим наставником. Направив помыслы к единственному богу, оно проявило весь свой фанатизм, исключительность и нетерпимость. Поэтому правящий слой Германии должен с таким же фанатизмом проявлять симпатию к немецкому гражданину, верно и доблестно выполняющему свой долг по отношению ко всем остальным».

Открыто критиковали режим не только интеллигенты, военные и церковные деятели. Сам «простой народ» демонстрировал все более прохладное отношение к властям, проклиная их, включая фюрера, которого стали называть «сталинградским убийцей». Всех отчетов отдела безопасности Гитлер не читал, но информацию о происходящем получал регулярно, в первую очередь от Геббельса. После зимнего кризиса 1941 года, вызвавшего резкое падение морального духа населения, Гитлер в конце января 1942 года заявил, что если народ не готов целиком отдаться борьбе за выживание, то пусть гибнет. 7 февраля 1943 года, во время одного из визитов Геббельса в ставку, он говорил, что, если рухнет рейх, это будет и концом его собственного существования. Но крах произойдет исключительно по причине слабости народа; если же он слаб, значит, заслуживает того, чтобы быть уничтоженным другим, более сильным народом. Впрочем, в глубине души он не верил в вероятность подобного исхода. Свою судьбу он всегда считал тесно связанной с судьбой народа и рейха.