Марлис Штайнер - Гитлер

Не дело историка строить догадки о том, что было бы, если бы Гитлер не изменил в последний момент свое обычное расписание. Однако, поскольку мы говорим о личной роли Гитлера в развитии национал-социализма и системе принятия решений, имеет смысл задаться вопросом: разыгралась бы Вторая мировой война со всеми ее ужасами, включая геноцид евреев, если бы 9 ноября 1939 года фюрер погиб? В свете всего, что сегодня нам известно, на этот вопрос напрашивается отрицательный ответ. Ни Геринг, ни дипломаты министерства иностранных дел, ни армейские руководители не хотели войны. Они были готовы вести переговоры и дать гарантии существования польского и чешского государств – хотя и в сильно урезанном виде. Судя по всему, западные демократии тоже не возражали против того, чтобы возобновить переговоры с правительством Геринга или любой военной диктатурой (правда, остается неясным, как реагировало бы население Германии на убийство фюрера: есть все основания полагать, что большинство причислило бы его к лику мучеников). Ни один из экстремистски настроенных вождей – ни Геббельс, ни тем более Риббентроп или Розенберг, а уж тем более не Гиммлер – не обладал достаточной властью, чтобы навязать свою кандидатуру на пост главы государства. Поэтому наиболее вероятным вариантом представляется создание национального авторитарного правительства. Оно бы развивало политику дискриминации евреев – дискриминации, но не физического уничтожения. Ни в 1940-м, ни в 1941 году не было бы войны ни против северных стран, ни против Франции, ни против России, не говоря уже о балканских государствах и Африке. Между тем впоследствии, даже если бы стремления к достижению статуса великой державы нисколько не утихли, их осуществление военными методами сделалось бы маловероятным, тем более что была пересмотрена система версальских соглашений. При этом немецкая политическая культура не изменилась бы ни в малейшей степени…

Мы позволили себе приведенное выше предположительное рассуждение с единственной целью – показать, что в немецкой системе принятия решений Гитлер играл центральную роль. Именно он настоял на проведении ряда войн, отчасти неожиданных, считая их предварительными мерами для завоевания жизненного пространства на востоке. Нельзя сказать, что к этому его вынудили разногласия между различными группами влияния, но то, что он умело воспользовался ими в подходящий момент, не подлежит сомнению. Идентифицируя себя с Германией 1918 года и буквально воспринимая фантастические мечты, порожденные глубоким внутренним кризисом немецкого общества, Гитлер все больше отдавался безумным замыслам по переделке Истории. Он хотел стать более великим, чем основатель Пруссии Фридрих II, более великим, чем Бисмарк, сумевший всего лишь создать маленькое немецкое государство, более великим, чем Наполеон. В самых смелых своих мечтах он видел себя человеком, отменившим последствия Вестфальского мира 1648 года. Как отмечал Геббельс 1 ноября 1939 года, «тогда его историческая жизнь увенчалась бы достойным образом».

Неудавшееся покушение укрепило Гитлера в мысли действовать как можно скорее и торопить разработку «Желтого плана». 9 ноября два офицера британских секретных служб, явившиеся в местечко возле германо-голландской границы якобы на встречу с представителями немецкой оппозиции, были похищены гестаповцами – вот почему Гиммлер и Гейдрих решили, что Эльзер – британский шпион. Гитлер сделал из происшедшего собственный вывод: война с западными демократиями необходима.

Однако оперативные планы, представляемые высшим армейским командованием (ОКГ), по-прежнему его не удовлетворяли. 29 октября фюрер выступил с изложением ряда идей, впоследствии получивших конкретное воплощение в том, что Черчилль назвал «взмахом серпа»: речь шла о маневре окружения, который позволил бы добраться до Ла-Манша и осуществить прорыв через Арденны. Гальдер и штабисты принялись вносить в свои планы изменения. 23 ноября Гитлер собрал в канцелярии примерно двести высших офицеров и заявил, что давно намеревается свести счеты с западными державами, постоянно мешавшими консолидации рейха. Обстановка для этого складывается как нельзя более благоприятная: Германии придется сражаться на одном фронте, хотя СССР является всего лишь временным союзником и этот союз недолговечен. Единственным способом закончить войну и установить в Европе германскую гегемонию остается уничтожение противника. С этой целью представляется необходимым расширить театр военных действий к северу, Балканам и даже Ближнему Востоку. На это придется бросить все имеющиеся силы, ибо третьего не дано: или полная победа, или тотальное уничтожение.