Франсуа Керсоди - Герман Геринг - Второй человек Третьего рейха

Гитлера, с трудом отличавшего желаемое от действительного, вовсе не смутили потенциальные трудности – большие расстояния, рельеф местности и сложность обеспечения войск. Ему план Рёдера понравился, а Геринг поспешил поддержать в этом своего фюрера. Так, он решил, что захват Гибралтара ему по плечу, и позже говорил с плохо скрываемой гордостью: «Для этого были выделены пятнадцать дивизий, включая две парашютно-десантные [372], и три корпуса ПВО. Примерно шестьсот 88-миллиметровых зенитных пушек и некоторое число полевых 80-миллиметровых орудий, а также “самые маленькие” 60-миллиметровые пушки сровняли бы Гибралтар с землей. Мы полагали, что после подобного обстрела в скальных укрытиях не осталось бы ни одной живой души. Новые 80-миллиметровые пушки уже были погружены на платформы и были готовы пересечь Испанию. […] Двум парашютно-десантным дивизиям даже не пришлось бы вступать в дело, потому что непрекращающийся обстрел […] поставил бы на колени английский гарнизон».

Несмотря ни на что, Гитлер считал, что для подрыва британских позиций в Средиземноморье следовало сотрудничать с Францией или с Испанией, а лучше с обеими этими странами вместе. Колонии Франции и французский флот позволили бы ему ступить на африканский берег, получить базы в Алжире и Тунисе, захватить Александрию и Суэцкий канал и прогнать сторонников де Голля из Французской Экваториальной Африки. С помощью Испании он мог бы захватить Гибралтар, перекрыть доступ в Средиземное море с запада и занять Марокко, страну с выгодным положением на пороге Атлантического океана. Вот почему 23 октября Гитлер встретился с генералом Франко в городе Андай, а на следующий день принял маршала Петена на вокзале Монтуа. Но каудильо выдвинул неприемлемые требования за участие в крестовом походе фюрера против Англии, а маршал Петен заявил, что готов вступить в войну с британцами только для того, чтобы отобрать Экваториальную Африку у французских республиканцев. В итоги обе встречи закончились ничем, да еще Муссолини усугубил разочарование Гитлера: дуче сообщил ему о своем намерении напасть на Грецию… Решительно, все складывалось наперекор плану крестового похода против британцев в Средиземноморье. По дороге в Берлин Гитлер несколько раз заводил разговоры с Кейтелем и Йодлем, во время которых выражал свою мысль вполне определенно: он должен начать борьбу против России в следующем году. «Свое намерение фюрер подкреплял убеждением, – вспоминал адъютант фон Белов, – что Россия будет в состоянии напасть на Германию в 1942 году, и потому в 1941 году он хочет сам выступить против нее. Гитлер считал, что значительная часть России может быть захвачена с мая по сентябрь, так как в 1942 году ему опять нужно было быть готовым к борьбе с Великобританией».

Поэтому ничто не изменилось с июля 1940 года, когда Гитлер заявил: «Если Россия будет разбита, то исчезнет последняя надежда Англии». И план Рёдера был предан забвению. Но прежде чем принять окончательное решение, Гитлер дождался визита в Берлин советского министра иностранных дел Вячеслава Молотова, которому он предложил заключить союз против Великобритании, предусматривавший, что Германия возьмет под контроль Европу от Северного моря до восточной части Средиземноморья, а СССР расширит сферу своего влияния на Ирак, Персию и Индию за счет Британской империи. Но в ходе пребывания в Берлине с 12 по 14 октября Молотов дал ясно понять, что его страну больше интересуют Прибалтика и Эгейское море, чем Персидский залив и Индийский океан. Он также намекнул немцам, что Советский Союз хотел бы иметь свободу действий в Финляндии, Румынии, Болгарии и Турции. Однако Адольф Гитлер считал, что эти страны принадлежат к его сфере влияния…

И 15 октября он сообщил о своих выводах майору Энгелю, который записал в дневнике: «В любом случае, он не ждал никаких результатов от этого визита. Переговоры показали, что планирует Россия. Молотов открыл свои намерения. Он [фюрер] почувствовал настоящее облегчение. Не состоялся даже брак по расчету. Дать русским возможность проникнуть в Европу означало бы потерять Центральную Европу. Над Балканами и над Финляндией тоже нависла серьезная опасность. […] Требовалось срочно обустраивать командные пункты на юге, в центре и на севере. Фюрер решил оборудовать постоянную ставку в Восточной Пруссии». Все это весьма показательно. Кроме того, поставка вооружений в Финляндию, присоединение Румынии к Тройственному пакту 23 ноября и быстрое увеличение числа немецких дивизий на границе рейха уже позволяли понять намерения фюрера. Довольный сообщениями о жесточайшей чистке кадров советского военного командования, наблюдениями, сделанными в ходе захвата Советским Союзом Восточной Польши [373], и неудачами Красной армии в войне против Финляндии, он явно считал СССР колоссом на глиняных ногах.