Однако революционный субъект оперирует не дифференциями, а приказами, запретами и распоряжениями. Его язык, прежде всего, перформативен. Убедительность этого языка есть результат его парадоксальности. Этим революционный субъект похож на художника, чей язык также чисто перформативен. Художник не обосновывает свое искусство и не объясняет его. Он непосредственно действует. Создавать искусство означает принимать решение, что определенные вещи должны быть такими, а не другими – без какого бы то ни было «объективного» на то основания. Но это не значит, что в искусстве «все позволено», everything goes. Художественная практика признается как таковая лишь в случае своей парадоксальности. Если искусство выглядит как искусство, следовательно, перед нами не искусство, а кич. А если искусство выглядит как неискусство, то это просто неискусство. Чтобы быть признанным как искусство, искусство должно выглядеть как искусство и как неискусство одновременно. Требование такого рода может быть реализовано только практически. Его реализация включает в себя, помимо прочего, решение поставить точку и в какой-то момент прекратить работу над определенным произведением искусства – и не потому, что не хватает финансирования, а потому что в случае ее продолжения произведение потеряет свой парадоксальный характер. Искусство не может состояться без приостановки художественной практики. Это соображение должно помочь нам объяснить, почему приостановка коммунистического проекта вовсе не означает измену коммунизму.
4. Философская власть: управление метанойей
Ответ на вопрос, почему коммунистические партии соцстран, и, прежде всего, Советского Союза и Китая, приостановили работу над коммунистическим проектом и вместо этого занялись построением в своих странах капитализма, также может быть получен только в том случае, если поставить этот вопрос в контекст материалистической диалектики. Как уже говорилось, эта диалектика мыслит единство тезиса и антитезиса. Если тезис – это проект, то антитезис – это контекст данного проекта. Последовательно реализуя определенный проект, мы действуем односторонне, поскольку игнорируем его контекст, его антитезис. Более того, контекст проекта становится его судьбой, ведь он диктует условия его реализации. Тот, кто стремится к тотальности, должен перейти от проекта к его контексту. А поскольку контекстом советского коммунизма был капитализм, следующим шагом в построении коммунизма должен был стать переход от коммунизма к капитализму. Это означает отнюдь не отказ от данного проекта, а, напротив, его последовательную и окончательную реализацию. Ведь тем самым коммунизм получает свое историческое место не только в пространстве, но и во времени, то есть превращается в законченную историческую формацию, которая в случае благоприятного стечения обстоятельств может быть воспроизведена заново, репродуцирована.
Основная проблема общества, понимающего себя как открытое, заключается в том, чтобы лимитировать, завершить свои проекты. В таком обществе практически невозможно представить себе завершенный, законченный проект. Экономическое развитие, научно-исследовательская деятельность, борьба за социальную справедливость, равно как и работа различия или желание, могут мыслиться в открытом обществе только как бесконечные. Если реализации этих проектов полагаются некоторые границы, то они диктуются «объективными» условиями, при которых данные проекты воплощаются в жизнь. Таким образом, в открытом обществе проекты реализуются лишь постольку, поскольку они прерываются извне. О недостаточном финансировании как главной причине того, что проекты в какой-то момент приостанавливаются и тем самым обретают-таки некую форму, то есть реализуются, уже говорилось. Другой причиной приостановки проектов является смена поколений. Протагонисты проекта умирают, новому поколению он не интересен и проект выходит из моды. Проекты не реализуются, а просто «устаревают». Ритм жизни современного открытого общества диктуется почти исключительно биологическими факторами. Каждое поколение получает в свое распоряжение определенный срок, как правило десять лет, в течение которых оно может сформулировать и затем разрабатывать свой проект. Конечно, эта работа может продолжаться и в дальнейшем. Но все, что при этом будет сказано и сделано, будет рассматриваться как устаревшее и нерелевантное. Таким образом, экономика и биология выполняют в открытом обществе функцию ограничения, прекращения, развоплощения проектов, которые в противном случае никогда бы не обрели свою форму, свое тело.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу