Роберт Масси - Николай и Александра

Несмотря на продолжительность церемонии, писала молодая царица одной из своих сестер, она ничуть не устала: так сильны были охватившие ее чувства. Церемония эта явилась как бы таинством, обручившим ее с Россией. Девушки, родившейся в Дармштадте и получившей воспитание в Англии, больше не существовало. Александра Федоровна верила всей душой, что теперь она не только императрица, но и царица-матушка всего русского народа.

«При выходе из собора царя и царицу ожидал большой балдахин. Царские горностаевые мантии с двуглавыми орлами несли высшие гражданские сановники. Поднявшись на Красное крыльцо, императорская чета трижды поклонилась собравшимся. Могучее „ура“ вырвалось из тысяч глоток. В воздухе стоял колокольный звон московских „сорока сороков“, смешавшийся со звуками военных оркестров, игравших гимн».

В числе семи тысяч гостей на парадном обеде в Грановитой палате, кроме великих князей и принцев королевской крови, эмиров и послов, были простолюдины, облаченные в обыкновенную одежду; они занимали отдельную палату. Они пришли туда по праву, передаваемому по наследству: то были потомки тех, кто в разное время спас жизнь царя. Наиболее почитаемыми были потомки старого крестьянина Ивана Сусанина, который и под пытками не выдал полякам место, где скрывался молодой Михаил Романов, вскоре положивший начало династии Романовых. На столах – а их были сотни – гости могли видеть перевязанные шелковым шнурком пергаментные свитки, на которых старинными буквами было напечатано меню: борщ, похлебка, голубцы с мясом, вареная рыба, барашек, зажаренный целиком, рябчики в сметане, салат, спаржа, фрукты в вине и мороженое.

По старинной традиции царь и царица обедали одни на помосте под парчовым балдахином; за ними наблюдал цвет русского дворянства. Золотые блюда с яствами, которые подносили депутации от сословий, подавались государю и государыне высшими придворными сановниками. Во время продолжительной трапезы один за другим поднимались со своих мест послы иностранных держав, провозглашая тосты за здравие императорской четы. После обеда царь и царица приветствовали остальных гостей, проходя по просторным кремлевским палатам, драпированным синим шелком и уставленным золочеными стульями. Весь день царь не снимал с головы огромную корону, которая была надвинута почти на самые глаза. Шрам, оставленный на его лбу японским фанатиком, оказался прижатым краем короны, отчего у государя разболелась голова. Императрица шла рядом, шлейф ее нес десяток пажей.

Во время праздничного бала, устроенного по случаю коронации, Кремль сверкал огнями, гремел музыкой. Платья, в которых щеголяли русские дамы, по мнению заморских гостей, потрясали воображение. На дамах были тиары, ожерелья, браслеты, перстни и серьги, подчас с рубинами величиной с яйцо малиновки. Великая княгиня Ксения Александровна, сестра Николая II, и его свояченица великая княгиня Елизавета Федоровна были сплошь усыпаны изумрудами. Другие дамы щеголяли сапфирами и рубинами. Талию государыни украшал бриллиантовый пояс. У самого императора вся грудь была в алмазах. Такое обилие драгоценностей могло повергнуть в смятение любого.

В ту ночь во всех частях Москвы была устроена иллюминация. Императрице вручили букет роз, под которым на золотом блюде была спрятана кнопка. Стоило нажать на нее, как разом вспыхивали электрические лампочки, освещавшие кремлевские храмы и светские здания. На улицах и в домах москвичей горели миллионы свечей. Москва салютовала новому императору.

День, наступивший после коронования, должен был принадлежать жителям и гостям Москвы. Великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор, распорядился, чтобы для народа на окраине Москвы приготовили угощение; на этом празднике должны были присутствовать и царь с царицей. Целыми телегами привозились эмалевые кружки с императорским вензелем, которые должны были раздаваться в качестве сувениров; для бесплатного угощения доставили множество бочек пива.

Для народного гулянья было выбрано Ходынское поле, служившее полигоном для инженерных войск и изрытое неглубокими траншеями и рвами, закрытыми сверху щитами из досок. То было единственное в Москве место, способное вместить сотни тысяч горожан и приезжих, желающих увидеть молодого государя и царицу.

Накануне вечером на Ходынку пришли тысячи гуляк, так и не сомкнувших глаз. К рассвету собралось с полмиллиона человек, некоторые из них были уже пьяны. Появились телеги, нагруженные кружками и бочками с пивом. Их огородили непрочными деревянными перилами. Толпа с любопытством наблюдала за происходящим, потом стала продвигаться поближе – с самыми лучшими намерениями. Вдруг кто-то пустил слух, будто телег доставлено меньше, чем ожидалось, и что пива хватит только тем, кто доберется до бочек первыми. Толпа устремилась вперед. Эскадрон казаков, прибывший для поддержания порядка, был сметен прочь. Не выдержав тяжести, доски ломались, люди падали во рвы. Толпа сбивала с ног, затаптывала в грязь женщин и детей. Тысячи ног промчались по изувеченным, гибнущим от удушья людям.