Роберт Масси - Николай и Александра

Когда 2-я Государственная дума собралась на первое свое заседание, рухнул потолок. То было достойное начало деятельности Думы, которая оказалась хуже прежней. Левые партии, в том числе эсдеки и эсеры, бойкотировавшие 1-ю Думу, получили двести мест, что составляло больше трети состава 2-й Думы. Решив парализовать деятельность правительства, левые превратили Государственную думу в сумасшедший дом, где раздавались выкрики, оскорбления, вспыхивали ссоры. Экстремисты другого толка – крайние правые – хотели во что бы то ни стало скомпрометировать Думу и закрыть ее раз и навсегда. Левых депутатов обвиняли в заговоре, дебаты превращались в бесцельные споры, выступления депутатов в адрес правительства становились все агрессивнее. И Столыпин ответил знаменитой речью, в которой, в частности, заявил: «Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли. Все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: руки вверх. На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: не запугаете».

Царь стал искать повод распустить и эту Думу. В двух письмах к императрице-матери он дал волю своему раздражению: «И из Англии едет какая-то шутовская делегация с адресом Муромцеву [председателю 1-й Государственной думы] и всем им. Дядя Bertie [английский король Эдуард VII] и английское правительство дало нам знать, что они очень сожалеют, что ничего не могут сделать, чтобы помешать им приехать. Знаменитая свобода! Как они были бы недовольны, если бы от нас поехала депутация к ирландцам и пожелала тем успеха в борьбе против правительства!»

В другом письме он отмечал: «Все было бы хорошо, если бы то, что говорится в Думе, оставалось в ее стенах. Дело в том, что каждое слово, сказанное там, появляется на другой день во всех газетах, которые народ с жадностью читает. Во многих местах уже настроение делается менее спокойным, опять заговорили о земле и ждут, что скажет Дума по этому вопросу. Отовсюду мне посылают телеграммы и адресы с просьбой распустить ее. На это еще рано, нужно дать ей договориться до глупости и тогда – хлопнуть».

Три месяца спустя такой повод появился. На думскую трибуну поднялся восточный человек по фамилии Зурабов. «Зурабов придал своей речи небывалый даже для 2-й Думы тон и построил ее на сплошных оскорблениях армии, уснащая свою речь чуть не площадной бранью и возводя на правительство обвинения в развращении армии, в приготовлении ее к истреблению мирного населения, и призвал к вооруженному восстанию», – описывал этот эпизод В. Н. Коковцов. Этого государь не мог вынести. Был опубликован манифест, обвиняющий членов Думы в заговоре против императора, в Санкт-Петербург были введены войска, и Думу распустили. Тридцать депутатов-эсдеков сослали в Сибирь, а большинство других левых депутатов Думы взяли под надзор полиции.

После роспуска 2-й Думы по инициативе Столыпина выборный закон был изменен. Большее значение получили сословные и национальные элементы. Теперь право на участие в выборах принадлежало главным образом мелкопоместному дворянству. В результате 3-я Государственная дума получилась довольно консервативным органом; среди депутатов оказалось даже сорок пять православных священников. С этим тщательно подобранным составом парламента Столыпин чаще всего находил общий язык. Премьер не разделял органической неприязни к законодательным органам, свойственной императору и большинству министров. На заседаниях Думы Столыпин решительно и твердо отстаивал свои убеждения. И тем не менее, когда депутаты проявляли враждебность, премьер-министр без угрызений совести прибегал к статье 87 основных законов, предоставлявшей государю право издавать «чрезвычайные декреты» во время перерывов между заседаниями Государственной думы. Самый знаменитый столыпинский закон относительно изменений в характере владения землей крестьянами был проведен по статье 87.

Несмотря на преобладание в ней консерваторов, 3-я Государственная дума представляла собой независимый орган. Однако члены ее действовали осмотрительно. Они уже не подвергали нападкам правительство. Депутаты от партий, придерживающихся противоположных взглядов, объединяли свои усилия с целью утвердить значение Государственной думы. По примеру британского парламента Дума рвалась к власти, захватывая финансовые рычаги. На закрытых заседаниях члены Государственной думы были вправе требовать от министров отчета о расходах. Такие заседания, проводимые с одобрения Столыпина, были полезны для обеих сторон. Со временем взаимная враждебность уступила место взаимоуважению. Даже в столь щекотливой области, как военные расходы, которые, согласно высочайшему манифесту от 17 октября, безоговорочно определялись государем, стали объектом изучения бюджетной комиссии Думы. Составленная из патриотов, не менее самого императора озабоченных поднятием престижа русского оружия, бюджетная комиссия зачастую рекомендовала ассигнование сумм, превосходивших предлагаемые.