Андре Конт-Спонвиль - Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни

Есть любовь собственническая – она грязна. Есть любовь дающая и созерцающая – она чиста.

Любить по-настоящему не значит брать, а значит смотреть, соглашаться, отдавать и терять, радоваться тому, что не можешь завладеть любимым человеком как собственностью, радоваться тому, чего тебе не хватает, тому, что делает всех нас последними бедняками, – и в этом единственное добро и единственное богатство. Абсолютная бедность предстает перед нами в образе матери, склоненной над постелью ребенка: у нее нет ничего, потому что ее ребенок для нее – все, но она им не владеет. «Сокровище мое», – говорят матери. И чувствуют себя бедней последнего нищего. Такова бедность любовника и бедность святого: они вложили все, чем владели, в то, чем владеть нельзя, что нельзя потребить; они создали свое царство и свою пустыню для бога, которого нет. Они любят самозабвенно, и это и есть подлинная любовь – единственная подлинно чистая любовь. Обычный человек любит в надежде на получение чего-то для себя, какой-то пользы или выгоды. Эгоизм ведь тоже основан на любви, но это грязная любовь и, по выражению Канта, источник всех зол. Никто не творит зло ради зла, но – ради своего удовольствия, ради своей выгоды. Чистоту помыслов загрязняет вовсе не тело и не какая-то мифическая злобная воля, тяготеющая к злу ради зла. Ее загрязняет «мое любимое “я”», с которым мы постоянно сталкиваемся. Это не значит, конечно, что мы не имеем права себя любить: иначе как бы мы смогли возлюбить ближнего как самого себя ? «Я» вовсе не достойно ненависти, но становится ненавидимым из-за эгоизма. Зло не в том, чтобы любить себя; зло в том, чтобы любить только себя, быть равнодушным к чужому страданию, к чужому желанию, к чужой свободе и быть готовым причинить ему зло, чтобы сделать добро себе, унизить его ради собственного удовольствия, стремиться использовать его вместо того, чтобы его полюбить, превращать его в предмет своего наслаждения вместо того, чтобы наслаждаться вместе с ним, и всеми фибрами души любить себя… Это и есть признаки нечистой души. Не избыток любви, а ее недостаток. Не случайно сексуальная жизнь стала прибежищем подобной нечистоты. Она предоставляет широкое поле для того, что схоластики называли похотью (любить другого ради себя), противопоставляя ее доброжелательности и дружбе (любить другого ради него самого). Следовательно, любить кого-то так, как любят неодушевленные предметы, стремиться им завладеть, использовать его, извлечь из него максимум удовольствия (так любят мясо или вино) означает любить в нем себя. Это Эрос – любовь, умеющая только брать и поглощать. Эрос – эгоистичный бог. Или любить другого как субъект, как личность, уважать его и защищать, иногда наперекор собственному желанию. Это Philia или Agape – любовь, которая отдает и служит защитой, любовь, основанная на дружбе, доброжелательности, милосердии, если угодно, чистая любовь и единственно возможная чистота. И единственное божество.

Так что же такое чистая любовь? Об этом ясно сказал Фенелон: это бескорыстная любовь; любовь, которую мы испытываем к друзьям (Фенелон, кстати, отмечает, что слишком большое число друзей свидетельствует о старательно маскируемом самолюбии). Хотя даже в этом случае мы понимаем, что означает «идея чистой дружбы», единственно способная принести нам удовлетворение; действительно, разве найдется человек, желающий, чтобы его любили только корысти ради? Это любовь «без всякой надежды»; любовь, свободная от собственного «я» («самозабвенная любовь»), одним словом, такая любовь, какую св. Бернар Клервоский называл «незапятнанной». Это любовь как она есть и чистота тех, кто чист сердцем.

Напомним, однако, что понятие чистоты приложимо не только к сексуальной сфере. Чистыми могут быть художник, общественный деятель или ученый – каждый в своей области. Несмотря на все различия между ними, чистым мы назовем того, кто действует бескорыстно, всего себя отдавая избранному делу, кто не стремится ни к славе ни к богатству, того, кто, если воспользоваться определением Фенелона, демонстрирует самозабвение. Из чего следует, что чистота во всех случаях выступает противоположностью корысти, эгоизма, вожделения и вообще всего самого гнусного, что только есть в человеке. Заметим к слову, что невозможно любить чистой любовью деньги, – и это заставляет задуматься о том, что такое деньги и что такое чистота. Ничего из того, чем можно обладать, не является чистым. Чистота – это бедность, бессребничество, самозабвение. Она начинается там, где кончается «мое», где «я» пропадает и теряется. Сформулируем это следующим образом: чистая любовь прямо противоположна самовлюбленности. Если в сексе есть «чистое удовольствие», как полагал Лукреций и как нам иногда подсказывает собственный опыт, то лишь потому, что секс порой освобождает нас из тюрьмы нарциссизма, эгоизма и собственнических инстинктов: удовольствие бывает чистым только при условии, что оно бескорыстно и не зависимо от эго. Вот почему, поясняет Лукреций, удовольствие страсти никогда не бывает чистым, а «Венера странствующая» (сексуальная свобода) или «Венера замужняя» (брак) чаще предстает более чистой, чем наши безумные, всепоглощающие, невероятные страсти.