Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль - Власть воображения

С начала сентября британские стратеги смогли в полной мере ощутить последствия отказа американцев увеличить резервы и количество транспортов на Средиземноморье: закрепившись в Калабрии и высадившись в Салерно, малочисленный экспедиционный корпус при ограниченном воздушном прикрытии двигался вперед черепашьим шагом, и итальянцы, подписавшие перемирие 3 сентября, не смогли в одиночку помешать немцам занять Рим и освободить Муссолини; вермахт также оккупировал Родос, а затем и другие Додеканесские острова, а британцы не могли этому помешать за недостатком десантных катеров и транспортных самолетов, что явилось общей проблемой, парализовавшей весь комплекс операций в Италии, тем более что девятнадцати немецким дивизиям, оборонявшим полуостров, союзники могли противопоставить только порядка десяти. Все это полностью приковало к себе внимание британских начальников штабов и, разумеется, премьер-министра почти на всю осень. Но Черчилль не мог слишком долго заниматься одной целью.

С начала октября премьер-министр стал настаивать на возвращении Родоса, отложив прочие задачи, потому что этот остров – ключ к Балканам и потому что успех операции подтолкнет Турцию к вступлению в войну [203]. Начальники штабов терпеливо отвечали, что операции на Эгейском море нельзя провести иначе, как за счет наступления в Италии, но Черчилль постоянно возвращался к этому проекту: «Мне уже не удается его контролировать, – отметил генерал Брук, – он носится с Родосом как с писаной торбой и настолько раздул его значение, что уже ничего другого больше не видит…» Это не так, премьер видел массу других вещей. Например, Югославию, очень непростую страну, куда он собрался влезть с очень простыми мыслями: установление контроля за побережьем Далмации позволило бы обойти немецкую линию обороны в Италии и открыть дорогу на Любляну и Вену; ни британские генералы, ни американские и слышать не хотели про этот план, нечего было и думать использовать для него регулярные войска… Но ничто не мешало добиться желаемых результатов, вооружив и организовав местных партизан – четников монархиста Драголюба Михайловича и «прогрессистов» Иосипа Броза по прозвищу Тито. С помощью секретных служб, чья деятельность практически ускользала из-под контроля Генерального штаба, и нескольких личных друзей, отправленных на места для связи с подпольем, таких как капитан Уильям Дикин и «бригадный генерал» Фицрой МакЛейн [204], премьер-министр быстро (безусловно, слишком быстро) разобрался в ситуации: монархисты Михайловича ведут себя пассивно и сотрудничают с немцами, тогда как партизаны Тито не выходят из боев с вермахтом, убивают пять вражеских солдат при потере одного своего, пользуются поддержкой населения, проявляют гуманность и терпимость и даже не являются коммунистами. Так чего же еще желать? Поздней осенью 1943 г. Черчилль распорядился поддержать партизан Тито всеми силами и средствами и порвать связи с четниками Михайловича. Но как всегда, когда его было некому сдержать, Черчилль стал жертвой собственного нетерпения и воображения: Тито оказался старым агентом Коминтерна «Вальтером» и фанатичным коммунистом, первым делом избавлявшимся от всех, кто мог помешать ему захватить власть в Белграде, начиная с Михайловича; в каирское отделение Управления специальных операций, предоставившее сведения о положении в Югославии, просочились коммунистические элементы, верой и правдой служившие Москве; Дикин и МакЛейн не знали ни слова по-сербски и видели только то, что им желал показать Тито, а потому не могли предупредить, что их герой-партизан систематически уничтожает гражданское население, при случае может договориться с немцами ради уничтожения четников и получает прямые указания из Кремля. И в тот самый момент, когда Черчилль с тревогой следил за успехами партизан-коммунистов в Греции, он своими руками деятельно готовил победу еще одного коммунистического движения – в Югославии! Профессиональные военные, особенно те, кто знал ситуацию не понаслышке, пытались открыть глаза премьер-министру, но все было тщетно: его самовнушение и самоуверенность были безграничны, к тому же требовались титанические усилия, чтобы помешать ему наломать дров на других фронтах.

Так, например, в Индийском океане Черчилль хотел провести операцию по захвату северной части острова Суматра с целью установления контроля над Малаккским проливом и нарушения японских коммуникаций в Бенгальском заливе. Прекрасная мысль в теории, совершенно не реализуемая на практике за полным отсутствием средств для ее осуществления: «Целый час бился с премьер-министром, – отметил генерал Брук 1 октября, – по вопросу отвода войск со средиземноморского театра для наступления в Индийском океане. Я отказываюсь жертвовать нашим десантным потенциалом ради авантюр на Суматре. Но премьер-министр готов отказаться от всей нашей фундаментальной политики, чтобы поставить Японию прежде Германии… Мне все же удалось убедить его отказаться от этой затеи». Чтобы Черчилль да отказался? Никогда! Он просто перенес свой замысел на более привычную территорию. Еще на борту «Куин Мери» по пути в Квебек на конференцию «Квадрант» он попытался заставить службы планирования подготовить новый проект высадки в Норвегии, устроив работе комитета начальников штабов короткое замыкание. Чтобы преодолеть возражения последних, построенные на отсутствии воздушного прикрытия, он теперь добивался завершения ударными темпами работ по проекту Управления комбинированными операциями «Хаббакук», предусматривавшему строительство авианосцев-ледоколов с усиленным корпусом и дополнительными двигателями!