Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер

Однако Гитлер не последовал их совету, особенно когда в результате провалившейся попытки покушения 20 июля 1944 г. вскрылся широкомасштабный заговор против него внутри верховного командования. Ответом на это стала безжалостная чистка в армии: 160 офицеров были казнены, из них как минимум два фельдмаршала и семнадцать генералов. Роммелю не оставалось иного выбора, как принять яд.

«Бомбовый» заговор ослабил позиции Гитлера вне чисто политической сферы. Генерал Вальтер Варлимонт из оперативного штаба OKH, который был ранен при взрыве, вспоминал потом:

Теперь стало совершенно ясно, что Гитлер слабый человек. Ранения, полученные им 20 июля, были незначительны, но казалось, что шок выпустил наружу все зло, присущее его натуре, как в физическом, так в психологическом смысле. Он появился в комнате карт, согнувшись и шаркая ногами. Его стеклянный взгляд узнавал только тех, кто стоял ближе всех к нему. Ему придвинули стул, и он рухнул на него, согнувшись почти вдвое, голова бессильно висела между плеч. Когда он указывал на какое-то место на карте, рука его дрожала. По малейшему поводу он требовал, чтобы «виновные» были повешены.

Одна характерная особенность внешнего облика фюрера все же осталась, и это был его широко растиражированный взгляд. Военный адъютант, видевший Гитлера всего за несколько дней до самоубийства, вспоминал, что хотя в остальном он казался «слабым и дряхлым стариком… только его глаза вспыхивали неописуемым блеском… а взгляд, когда он посмотрел на меня, был необычайно пронзителен».

Варлимонт отмечал, что покушение на жизнь Гитлера заставило того после июля 1944 г. еще больше не доверять генералам, что не удивительно, а их в свою очередь практически лишило желания возражать: «Его советники производили на непосредственного наблюдателя тревожное впечатление, будто они руководствовались теперь не здравыми соображениями военного порядка, а чувством еще более полного, если такое возможно, преклонения ученика перед учителем». В результате Гитлер полностью отказался от «тактики поручений», которая так помогала ему в Польше, Норвегии, Голландии и Франции (по крайней мере, до тех пор, пока он не отдал роковой приказ остановить движение танков перед Дюнкерком). Впоследствии Варлимонт так вспоминал об этом периоде после июля 1944 г.:

Гитлер внедрил… свой гибельный способ руководства, в приказном порядке провозгласив принцип, согласно которому единственной обязанностью всех командиров, даже самых высокопоставленных, является безоговорочное и неукоснительное выполнение его приказов. Перед лицом врага офицеры некомандного состава и рядовые солдаты не имели права обсуждать разумность или вероятную успешность атаки, приказ о которой отдан командиром подразделения; точно так же верховный главнокомандующий вермахта не должен разделять ответственность за свои решения с командующими армий. Им запрещалось подавать в отставку в случае несогласия с его распоряжениями. [107]

И что еще хуже, чудесное спасение Гитлера от смерти только усилило его веру в судьбу. Варлимонт вспоминал:

Он был достаточно самоуверен, чтобы считать, что 20 июля его спасло «Провидение», и теперь ждал, что другие «чудеса» обеспечат новый поворот в войне, хотя раньше с презрением обрушивался на тех лидеров из вражеского стана, кто позволял себе выступать с подобными заявлениями.

Черчилль тем временем использовал чудесное спасение Гитлера как возможность обрушиться на того с самыми сокрушительными обвинениями. В прошлом он называл Гитлера «этот кровожадный беспризорник» и отчасти приписывал победы союзников в Африке «военной интуиции ефрейтора Гитлера. Нельзя было не заметить и там присутствие незримой направляющей руки. Той же самой тупой, бесчувственной силы». Он также не любил сравнивать Гитлера с Наполеоном, считая, что «не надо оскорблять великого императора и воина, сопоставляя его с жалким любителем митингов и мясником». Теперь, в сентябре 1944 г., Черчилль превзошел в насмешках даже самого себя. Выступая в Палате общин, он сказал:

Когда 20 июля Гитлер избежал предназначенной ему бомбы, он описывал свое спасение, как перст провидения. С чисто военной точки зрения я считаю, что мы можем согласиться с ним. Ведь, конечно, было бы большим несчастьем, если бы союзники на заключительных этапах борьбы были лишены того сорта воинственного гения, при помощи которого ефрейтор Шикльгрубер в столь значительной мере содействовал нашей победе.