Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер

Хотя политики заявляют, что их не интересуют гипотетические вопросы, на самом деле любой из них, кто относится к делу честно и добросовестно, должен всегда учитывать все возможные варианты будущего развития событий, и Рузвельт не был исключением. «Если, прочитав это, – писал советник Рузвельта, Генри Моргентау, – мы не предоставим англичанам дополнительные эсминцы, мне кажется, бесполезно надеяться на то, что они смогут продолжать сопротивление». В результате США согласились передать Англии 50 требуемых эсминцев в обмен на предоставление им в аренду на 99 лет нескольких баз в западном полушарии. Таким образом, методы Черчилля в отношении американцев не всегда были мягкими и льстивыми, как пытаются представить его недоброжелатели.

В ходе войны Черчиллю пришлось смириться с тем, что общая военная стратегия все в большей степени определялась его партнерами, американцами и русскими, чей вклад в части людских ресурсов, денег и техники был несравнимо больше. В 1942–1943 гг. Черчилль долгое время вынашивал смелую идею «ворваться в Европу с юго-востока», через речные долины на Балканах. Хотя начальник имперского генерального штаба фельдмаршал лорд Аланбрук считал эту затею не более чем как он это называл, «пустой мечтой», Черчилль считал ее вполне реальной – и более предпочтительной альтернативой операции «Оверлорд» по высадке союзников в Нормандии с целью освобождения Франции. Американцы разделяли точку зрения Аланбрука, и Черчилль, в конце концов, вынужден был согласиться с ними и отказаться от своей идеи. Между Черчиллем и начальниками штабов, о которых в январе 1944 г. он выразился следующим образом: «Возможно, они считают, что я веду их по садовой дорожке, и за каждым поворотом они должны находить вкусные фрукты и полезные овощи», постоянно происходил обмен колкостями.

По ходу войны Черчилль обнаружил, что его роль все больше сводится к тому, чтобы консультировать Вашингтон и Москву, а не руководить ими, и уж тем более не контролировать. Гитлер с таким положением никогда бы не смирился; если Черчилль становился тираном время от времени, то Гитлер оставался им всегда. «Какая мы маленькая нация, – говорил Черчилль о своих чувствах во время Тегеранской конференции с Рузвельтом и Сталиным в ноябре – декабре 1943 г. – С одной стороны от меня сидел большой русский медведь… а по другую – огромный американский бизон, а между ними примостился маленький английский ослик». Тем не менее ослик нашел эффективный способ сохранить свое влияние на ведение войны. Это был тот же самый способ, который офицеры штаба Черчилля использовали против него самого, когда хотели притормозить реализацию одной из его любимых схем или отговорить его от плана, который считали неосуществимым: вначале они в принципе соглашались, а потом пытались утопить идею в море разумных возражений.

После войны Дуайт Эйзенхауэр, бывший верховный командующий союзных войск, сказал о Черчилле:

Мне было очень тяжело противостоять его аргументам. Неоднократно он вынуждал меня пересматривать мои собственные замыслы, чтобы еще раз убедиться, что я был прав, – или принять его решение. Однако если это решение оборачивалось против него, он воспринимал это спокойно и делал все, что в его силах, чтобы исправить ситуацию. Руководство путем убеждения и полное принятие противоположного решения являются основами демократии.

Черчилль готов был использовать любые возможные диалектические и эмоциональные средства давления, чтобы убедить, что его решения правильны. По словам начальника разведывательного управления ВМС адмирала Годфри, они включали «убеждение, подлинный или притворный гнев, насмешки, ругань, истерики, издевки, оскорбления и слезы». И стойким людям, к каким, несомненно, относился фельдмаршал лорд Аланбрук, приходилось справляться с этими методами воздействия и зачастую преодолевать их.

Черчилль признавал, что многие победы, одержанные Гитлером, являются результатом всесокрушающей воли диктатора, и решил показать, что его собственная сила воли столь же высока. В своем выступлении по радио 14 июля 1940 г. он сказал:

Могу себе представить, что сочувствующие нам народы за Атлантическим океаном или обеспокоенные друзья в еще не захваченных странах Европы, которые не могут оценить наши возможности и нашу решимость, ощущают страх, не зная, выживем ли мы, увидев столько государств и королевств, разорванных на куски за несколько недель или даже дней чудовищной силой нацистской военной машины. Но Гитлер еще не сталкивался с великой нацией, у которой сила воли была бы равна его.