Эмилио Сальгари - Ловцы трепанга

— Она отравлена? — спросил Корнелиус.

— Без сомнения, они не могли рассчитывать ранить кого-нибудь из нас таким легким снарядом. Прячьтесь в дом: упас — яд, никого не щадящий.

— Кто же выпустил ее? Неужели пираты?

— Да, они. Живее, в дом…

Все пятеро быстро оставили галерею и спрятались за стенами дома. Как только они были в безопасности, пущенная откуда-то из-за кустарников вторая стрела упала на крышу и, не застряв в ней, полетела на галерею.

Папуасы слабо вооружены и никогда не могут устоять против атак белых с их дальнобойными, меткими ружьями. Они не могут рассчитывать на свои луки, стрелы, палицы — грубые куски очень твердого дерева, на свои копья с костяными наконечниками. Но они обладают оружием, делающим их очень опасными в борьбе, ведущейся из засады.

Это оружие не ими изобретено, они заимствовали его, конечно, у других островитян — малайцев или жителей Борнео. Но пользуются папуасы этим оружием с удивительной ловкостью. Называется оно — сарбакан, а малайцы называют его — сумпитан.

Оно представляет собою полую бамбуковую трубку длиной в полтора метра, начисто вычищенную внутри при помощи тонкого стебля, поэтому стенки ее совершенно ровные и гладкие.

В эту бамбуковую трубку папуасы вставляют тонкий бамбуковый прутик с наконечником в виде всаженного в бамбук острого и длинного шипа; с другого конца на прутик насаживается пробка из растительного мозга, причем размер ее подогнан к калибру стрелы. Дикари выдувают стрелу из трубки, и она может пролететь до пятидесяти метров и глубоко вонзиться в тело человека, животного или птицы.

Человек, животное, птица, пронзенные такой стрелой, умирают не позже чем через несколько минут, так как наконечник стрелы смочен в сокеупаса — одного из самых верных и сильных ядов, какие только известны людям.

Раненого тотчас же охватывает сильная дрожь. Пульс сперва учащается, но очень скоро наступает упадок сил; дыхание становится затрудненным, появляется одышка, начинаются спазмы, конвульсии, агония — и наступает смерть. Ученые полагают, что этот яд действует одновременно и на кровеносную, и на нервную системы.

Дикари отравляют стрелы и другими ядами: очень часто они употребляют сок ползучего растения, называемого сеттинг , — это еще более сильный яд, вызывающий мгновенную смерть.

Капитан хорошо знал, как страшно действие отравленных стрел, поэтому он увел всех с террасы, чтобы не служить папуасам мишенью для обстрела. Обе стрелы, уже пущенные дикарями, капитан забрал с собой и, осмотрев их, удостоверился в том, что пираты действительно вооружены сарбаканами.

Но и держась за стенами, осажденные могли отстреливаться: для этого в стенах были оставлены многочисленные бойницы.

Все пятеро стали у этих бойниц. Они зорко следили за поляной, обшаривая взглядами каждый куст, за которым могли скрываться пираты. В случае нападения — с какой бы стороны оно ни было направлено на воздушную хижину — моряки могли остановить его ружейным огнем.

Ждать им пришлось недолго. Через несколько минут из-за кустарников выскочили черные тени; они двинулись к воздушной хижине. То были пираты, их было не мало, человек сорок, наверно.

Корнелиус прицелился и выстрелил. Настигнутый меткой пулей, папуас дважды перевернулся на месте и, не издав даже звука, упал бездыханным на землю.

Такой меткий выстрел ошеломил осаждающих. Они отступили к лесу и скрылись там, прячась за деревьями.

Наступила томительная тишина.

— Внимание! — закричал вдруг капитан.

Семь или восемь стрел одновременно прорезали воздух. Но они были пущены с слишком далекого расстояния, и только две из них вонзились в бамбуковые перекладины площадки, а остальные упали на землю к подножию столбов.

— Целый град стрел… — вздохнув, сказал Корнелиус.

— И град, несущий яд. Наше счастье, что мы находимся за стенами, — отозвался Ван-Горн.

— А что мы будем делать потом, — задумчиво сказал капитан, который совсем не был успокоен отступлением пиратов. — Если осада продолжится, что станется с нами?

— Ничто не гонит нас отсюда. В этой птичьей клетке совсем не так скверно.

— А провиант? У кого из нас есть хоть капля воды?

— У меня, правда, есть бисквиты, да только два, а воды… ее нет ни у кого.

— Неужели дикари поведут правильную осаду? — спросил Ханс.

— Ты можешь быть в этом уверен. Не сумев взять нас силой, они возьмут нас голодом.