Эмилио Сальгари - Владыка морей

— Доктора! — крикнул португалец, подхватывая О'Брайенна.

— Мой… мой… аппа… рат! — пробормотал О'Брайенн потухающим голосом, протягивая руки к тому месту, где мгновение назад стояла страшная машина. Но там валялась только безобразная груда обломков: английская граната вдребезги разнесла изобретение О'Брайенна.

— Мистер О'Брайенн! — крикнул Янес, поддерживая голову изобретателя. Он видел, как из пронизанной осколками груди несчастного ученого лилась потоками кровь.

— Кончен… опыт! — прохрипел О'Брайенн. — Но… он удался! Затем его бледные губы сомкнулись, глаза потухли. О'Брайенн был мертв. Война погубила «Демона „Войны“ и его ужасное изобретение.

— Первая жертва! — пробормотал Янес, отходя от трупа. Машинально он пошарил в карманах куртки, ища сигары. Но увы… Карманы были пусты.

— Дарма! Сурама! Тремаль-Наик! — звал Сандакан. — В броневую рубку. Канониры! Пали! Мы покажем врагам, как умеют умирать те, кому свобода дороже жизни.

Светало. На горизонте уже появились алые полосы зари. Миг — и брызнуло мириадами золотых лучей поднимающееся солнце.

На самом большом из крейсеров англичане подняли сигнал, приглашавший «Властителя океана» сдаться. В ответ Сандакан поднял свой боевой флаг, и знамя вольного и гордого Мопрачема еще раз взвилось над осужденным на гибель, но не желающим сдаваться судном последних «детей Мопрачема».

Можно было ожидать, что неприятель тотчас же откроет огонь. Но на флагманском судне англичан опять замелькали пестрые сигнальные флаги, говорившие: «Пришлите сюда обеих женщин. Сэр Морленд отвечает честью за их жизнь».

— Ага! Так он здесь! — пробормотал Янес. — Тем лучше. Теперь я уже не буду щадить его. Умирать, так умирать вместе. Тем более, что из-за этого дьявола я лишен утешения умереть с сигарой в зубах.

Однако Сандакан медлил с ответом на сигнал Морленда. У него еще раз мелькнула надежда, что, может быть, девушки предпочтут жизнь смерти, и он вызвал их из броневой рубки, чтобы сообщить о предложении Морленда. Но опять получил тот же ответ:

— Никогда! Мы хотим умереть! — сказали обе девушки. Одна — тихо, но решительно, другая — звенящим какой-то нечеловеческой радостью голосом. Это была Сурама. Она покинула свое место в рубке, чтобы остаться рядом с Янесом.

— Подумайте еще раз! — сказал Сандакан. Но девушки не отвечали.

— Передать наше решение! — распорядился Сандакан.

— Они опять что-то сигнализируют! — отметил подъем новых флагов Янес.

Действительно, почти одновременно на грот-мачтах крейсеров взвились черные флаги. Когда утренний бриз, подхватив полотнища, вытянул их, крик вырвался из груди Сандакана и его друзей.

— Знамя тутов! Туги!

В самом деле, над крейсерами врага веяли зловещие знамена тутов. На черном фоне — желтый крут, а в нем — странная, фантастическая фигура с четырьмя руками.

— Огонь из всех орудий! — загремел металлический голос Сандакана. И «Властитель океана» оделся в облако порохового дыма, а на суда его противников понесся град снарядов.

Неприятель отвечал таким же ужасным огнем. Его снаряды с завидной точностью громили не палубу крейсера, не броневую капитанскую рубку, куда ушли с палубы, уводя с собой обеих девушек, Янес, Сандакан и Тремаль-Наик, а исключительно борта «Властителя океана». Казалось, на судах врага был отдан свято соблюдавшийся приказ щадить броневую рубку «Властителя океана» — последнее убежище Малайского Тигра и его друзей.

Трудно описать, что творилось на сражающихся кораблях. Но, конечно, уже по истечении очень короткого времени стал выясняться результат колоссального перевеса сил со стороны нападающих: «Властитель океана» был буквально засыпан градом снарядов. Броневые башни орудий на носу и на Корме больше всего подверглись обстрелу. Ядра громили их и бились о жадно высунувшиеся дула пушек, калеча орудия. А скоро и сами броневые башни оказались уничтоженными, так что кормовые и носовые орудия уже перестали вращаться, а потом окончательно смолкли, потому что были совершенно разрушены, а их канониры перебиты. Все судно мало-помалу превращалось в колоссальный плавучий гроб. Смерть царила и на палубе, кося последних, еще уцелевших боевых товарищей Сандакана, его вольнолюбивых малайцев, — и в кочегарке, и в трюме, и у защищенных броневыми щитами орудий мелкого калибра на боевых марсах.

Но она не касалась своей костлявой рукой укрывшихся в капитанской броневой рубке людей. И они сидели там, бледные, молчаливые, но не запуганные близостью гибели.