Эмилио Сальгари: В дебрях Борнео

Разумеется, охотники не дремали, и скоро от животных осталось одно только воспоминание, ибо изголодавшиеся люди накинулись на них как на желанное лакомство.

— Однако желал бы я все же знать, что выиграет этим наводнением наш милый друг Теотокрис? — размышлял вслух Янес, задумчиво глядя, как мало-помалу прибывает вода, затопляя окрестности.

— Во всяком случае, утопить нас ему не удастся! — отозвался Сандакан, который уже заметил, что за последние часы вода стала прибывать все медленнее, и появились признаки, говорящие о том, что, поднявшись еще всего на несколько дюймов, вода наконец остановится, так и не затопив острова, служащего отряду убежищем.

— Так-то оно так! — отозвался и Тремаль-Наик, при виде разлива почему-то вспомнивший джунгли. — Но, во всяком случае, наводнение задерживает наше продвижение…

— Грек хочет просто-напросто выиграть время! — откликнулся Каммамури.

— Надолго он нас не задержит! — уверенно ответил Сандакан. — Почва здесь такова, что способна поглотить за несколько дней воды хотя бы целого Голубого озера. Завтра, самое позднее послезавтра вода спадет, и мы получим возможность вновь тронуться в путь.

— А за это время грек придумает какую-нибудь новую пакость! — заявил Янес.

— На то он и грек, дружище! — засмеялся Сандакан. — Но и мы не глухи и не слепы. Будем остерегаться, будем принимать свои меры. Мы так близки к цели, что я горю нетерпением начать бой, быть может, последний бой, и эта задержка только выводит меня из себя.

Ночь прошла благополучно. Часовые, сторожившие покой лагеря на превратившемся в остров холме, два или три раза поднимали тревогу, уверяя, что они видели людские тени, скользившие в непосредственной близости от холма; похоже, даяки, обзаведясь челнами или плотами, плавали около островка, выжидая удобного момента для нападения. Но нападения не последовало, а утром тщетно было искать следы ночных посетителей: насколько хватал глаз, вся низменность казалась бесконечным болотом, только кое-где виднелись свободные от воды маленькие клочки по-прежнему еще покрытой серым пеплом земли. Однако вода больше не прибывала, пожалуй, даже спадала, и после полудня Сандакан отдал приказ тронуться в дальнейший путь.

Разумеется, не имея ни малейшего желания утонуть в болотах или увязнуть с довольно тяжелыми спингардами, Сандакан был вынужден для передвижения отряда отыскивать более или менее возвышенные места, где вода стояла не так высоко. При этом приходилось учитывать, главным образом, затруднительное положение малорослых негрито: там, где рослые малайцы Сандакана или ассамцы Янеса проходили почти без всякого труда, пигмеи дебрей Борнео брели почти по грудь в воде, а местами и рисковали утонуть.

Но оставить негрито на острове Сандакан не мог и подумать: пигмеи были бы очень полезны в предстоящих схватках, а если их сейчас покинуть, то их легко могли истребить воины грека, несомненно сторожившие каждое движение отряда.

Впрочем, и в этом отчаянно затруднительном марше по болотам негрито держали себя отлично и оказывали огромные услуги отряду, производя разведку местности и каким-то особым чутьем угадывая, где можно пройти с наименьшими трудностями, и, выбиваясь из сил, тащили на плечах и головах оружие, амуницию, волокли спингарды, к которым эти дикари теперь питали какое-то мистическое уважение.

Отойдя на полмили от островка, отряд наткнулся на довольно глубокую протоку. Пришлось остановиться. Негрито, шедшие впереди, принялись за поиски брода. Один из них (родной брат старого соратника Каммамури, вождя племени негрито), еще молодой воин по имени Ма-Куо, отличавшийся исключительной смышленостью и проворством, первым вошел в воду, нащупывая дорогу шестом. Отряд с живым интересом наблюдал за всеми его манипуляциями. Продвинувшись благополучно на несколько шагов, молодой негрито вдруг подпрыгнул с жалобным криком.

— Его ужалила змея! — вскрикнул Янес.

— Упас! Упас! — кричал Ма-Куо, лицо которого сразу словно покрылось налетом серого пепла.

И, наклонившись, он вынул дрожащими руками из воды обломок стрелы даяков. Глядя на этот небольшой кусок дерева, негрито бормотал, при этом голос у него становился с каждой секундой все более глухим:

— Упас! Упас! Отравленные стрелы! Много, много! Нога… больно… Янес, щеголявший все время похода в огромных болотных сапогах

с подошвами из кожи носорога, прыгнул в воду и подхватил уже готового упасть карлика. Под его тяжелыми сапогами поминутно ломались раздавленные сапогами наконечники стрел, но они не причиняли португальцу ни малейшего вреда. Подняв Ма-Куо, как ребенка, Янес отнес его на более мелкое место, где несчастного окружила толпа. Сапогар поддерживал обессилевшего беднягу.