Богдан Сушинский: Похищение Муссолини

В VI управлении Главного управления имперской безопасности, куда звонил «первый диверсант империи», знали, что этого человека можно найти только в одном месте — охотничьем замке Фриденталь, в особой, находящейся под личной опекой Скорцени, диверсионной школе. Вот уже вторую неделю Гольвег инспектировал там подготовку группы диверсантов, которые должны были работать в Италии и Абиссинии. И в то же время сам проходил усиленную переподготовку, осваивая прыжки с парашютом, работу с новейшими пластическими минами и радиодело.

— Не вздумайте отправлять этого парня на фронт, — бросил Скорцени, едва заметным жестом руки отвечая на приветствие оберштурмфюрера и дежурного по аэродрому офицера люфтваффе. — Он должен находиться в Берлине. Он мне понадобится. Великолепный пилот.

— Я доложу о вашей просьбе командованию, господин гауптштурмфюрер. Хорошие пилоты действительно очень нужны фронту.

— С этим у вас лично проблем не появится, — мрачно заметил исполосованный шрамами эсэсовец. — Вас задерживать не станут. У кого находится ваш рапорт об отправке в Россию?

Подполковник люфтваффе смотрел на него остекленевшими белесыми глазами, с безумно открытым ртом.

— То-то же, — добродушно улыбнулся Скорцени, давая понять, что это всего лишь шутка. Обычная шутка офицера СД. — Поэтому советую позаботиться об этом парне. В Главное управление имперской безопасности, — приказал он водителю. — У нас будет небольшой разговор, Гольвег. Хорошо, что я не отослал вас в Польшу.

Оберштурмфюрер согласно кивнул и, откинувшись на спинку заднего сиденья, закрыл глаза.

Нашли его вовсе не в отведенной ему комнатке школы, — а в одной из квартир Заксенхаузена, на окраине которого находится замок Фриденталь. Пользуясь своим особым положением, он нарушил приказ Скорцени оставлять обширную, обнесенную трехметровой стеной и колючей проволокой с пропущенным по ней током, территорию «курсов» только ночью, в штатском, и только имея специальное разрешение.

Но, похоже, что сегодня это ему простится. Если, конечно, того часа, который понадобится водителю, чтобы довезти их до здания Главного управления имперской безопасности, ему хватит для того, чтобы немножко вздремнуть. Впрочем, его молчание вполне устраивало гауптштурмфюрера, не имеющего права вести разговоры о намечавшейся операции при шофере.

Вообще-то сам вызов в «Волчье логово» еще не означал, что Скорцени неминуемо должен будет встретиться лично с фюрером. Вполне достаточно было бы, чтобы приказ был отдан ему Гитлером через адъютанта. Даже когда встретивший его на аэродроме полковник доверительно сообщил: «Фюрер ждет вас», Скорцени все еще не верил, что Гитлер удостоит его аудиенции. И все же эта встреча состоялась. Короткая, почти не запомнившаяся в деталях, но — гауптштурмфюрер в этом не сомневался — определившая всю его дальнейшую солдатскую судьбу.

— У меня есть для вас важное задание… — Фюрер принял его в своем довольно скромно обставленном кабинете. Выглядел он уставшим и, как показалось Скорцени, слегка растерянным. Впрочем, исходя из того, что ему докладывали по поводу событий в Италии, из-за которых по существу разваливался весь Южный фронт, растерянность эта цо-человечески была вполне понятна Скорцени. — Муссолини, мой друг и наш верный боевой союзник, был арестован вчера королем. О судьбе короля Виктора-Эммануила III мы поговорим потом. А дуче надо немедленно снасти, иначе Бадольо выдаст его англо-американцам.

Гитлер с трудом оторвался от кресла, прошелся по кабинету уставшей неуверенной походкой измученного болезнями старика и остановился напротив гауптштурмфюрера. Остановился, очевидно, слишком близко и рядом с могучим Скорцени почувствовал себя ничтожным карликом, потому что сразу же отступил на шаг назад и внимательно, настороженно всмотрелся в лицо одного из лучших диверсантов империи: не ощутил ли тот своего превосходства? Не ощутил ли он его хотя бы на мгновение? Ведь Скорцени — именно тот человек, который способен поддаться искушению.

Правда, у Скорцени, в отличие от других, есть еще и основание ощущать свое превосходство над многими, кто стоит сейчас выше его на иерархической лестнице. Но это не могло бы оправдать гауптштурмфюрера, если бы он, Гитлер, действительно уловил во взгляде своего любимца хотя бы намек на неуважение к себе.

— Эту операцию, имеющую важное значение для дальнейшего ведения войны, я поручаю вам, Скорцени. Вы поняли меня, гауптштурмфюрер?