Богдан Сушинский: Похищение Муссолини

— Вы считаете, что англичане могут появиться здесь в такую рань? — попробовал успокоить его Фанштофф. Однако, встретившись со взглядом гауптштурмфюрера, сразу осекся. Он понял: само стремление успокоить этого эсэсовца выглядит дикой бессмыслицей. Вряд ли ему было ведомо обычное чувство страха. Просто гауптштурмфюрер понимал важность вызова и ставил условия, которые со всей присущей ему жестокостью потребует выполнять.

— Мы не имеем права взлетать без парашюта, господин гауптштурмфюрер, таков приказ.

— Не заставляйте выбрасывать его вместе с вами.

— Яволь.

А на аэродроме в Растенбурге пилот получил еще одно подтверждение особой важности вызова: его пассажира встречал офицер, приехавший на легковой машине в сопровождении мотоциклетных экипажей охраны. Уходя вместе со встречающим, гауптштурмфюрер не то что не поблагодарил летчика, а даже не взглянул в его сторону.

Однако все это уже позади. Полет завершен. Его ждут обещанные двое суток отдыха.

— На поле показалась машина, — доложил он гауптштурмфюреру, но тот не отреагировал на его сообщение. Он все еще всматривался в раскаленную преисподнюю неба, пламя которой уже начало постепенно угасать, покрывав ясь лилово-пепельным налетом вечерних сумерек и превращаясь в еще один вещий знак космических сфер, предстающий, как видение пепелища его надежд, человеческих судеб и бесчеловечных империй. — Она приближается к нам.

— Да, пилот, она приближается… — наконец гортанно взорвался гауптштурмфюрер. Когда он начинал говорить, то казалось, что для этого ему каждый раз нужно было взламывать плотину молчания. Слова зарождались, как эхо ее разрушительного взрыва.

Получив приказ немедленно явиться в ставку фюрера, Отто Скорцени не сомневался, что речь пойдет об Италии. Можно было только недоумевать по поводу того, почему он не последовал хотя бы полмесяца назад, когда англо-американские войска высадились на Сицилии и даже в «Большом совете», мозговом центре итальянских нацистов, почти в открытую заговорили о том, что придется вносить серьезные изменения в дальнейшую политику правительства Бенито Муссолини.

Уже тогда нужно было забить тревогу и упредить тех политиков, которые могли составить серьезную оппозицию дуче. Одних убрать, других нейтрализовать, третьих попытаться склонить к пассивному выжиданию — обычная рулетка, которую приходится крутить секретной службе любой империи, как только она почувствует, что в стане союзников зреет заговор неповиновения. Но момент упущен. Теперь приходится пожинать плоды своей непроницательности.

Впрочем, чьей непроницательности? Лично он, Отто Скорцени, владел всей необходимой агентурной информацией, которая давала повод для немедленного имперского набата. И даже попытался ударить в него в своих рапортах на имя непосредственного шефа, начальника 6-го управления (зарубежной разведки) Главного управления имперской безопасности бригаденфюрера [2] Генерал-майор войск СС. СС Вальтера Шелленберга. О необходимости действовать он дважды говорил и во время личных бесед с начальником полиции безопасности и службы безопасности (СД), Эрнстом Кальтенбруннером. Однако обергруппенфюрер [3] Генерал-полковник войск СС. , похоже, никакой особой инициативы в этом вопросе проявлять не собирался.

Тем не менее Скорцени не сомневался, что вся его агентурная эпистолярия, как и сведения, полученные от агентов абвера, а также из других источников, основательно обрабатывалась ближайшим окружением рейхсфюрера [4] Генерал армии (генерал-фельдмаршал) войск СС СС Гиммлера. Однако не было для него секретом и то, что это уже не первый случай, когда, располагая самой мощной в мире секретной службой, частями СС и великолепно обученными подразделениями диверсантов, рейхсфюрер просто-напросто запаздывал с принятием решений. Как и с докладами о них Гитлеру.

Да, Отто Скорцени многое знал о происходящем при дворе короля Италии и в окружении дуче. И все же был буквально потрясен сообщением о том, что вчера, вызвав премьер-министра Муссолини к себе, король отдал приказ офицерам дворцовой гвардии арестовать его. И тут же назначил на пост премьер-министра довольно решительного, а главное, до конца преданного ему маршала Пьетро Бадольо.

И пока верные королю и маршалу войска разоружали разбитую параличом лейб-гвардию Муссолини (целую, прекрасно вооруженную германским оружием новейшего образца, дивизию) и фашистскую полицию, Бадольо уже начал прощупывать почву для переговоров с англичанами и американцами о перемирии и выходе Италии из войны. И все это в течение одного дня. Одного дня!