Богдан Сушинский: Похищение Муссолини

Нет, гауптштурмфюрер Скорцени вполне определенно предполагал, что вызов связан именно с событиями в Италии, но ему и в голову не пришло, что задание может быть именно таким, какое он получил.

— Они ждут вас, господин гауптштурмфюрер, — напомнил пилот, не считавший возможным покидать кабину до того, как его пассажир выскажет намерение оставить самолет.

— Вы неплохой летчик, — медленно, гортанно отчеканил Скорцени. — И не исключено, что очень скоро понадобитесь мне.

— Рад служить великой Германии, господин гауптштурмфюрер.

В последний раз Штубер нажал на спусковой крючок тогда, когда увидел впереди себя спины немецких солдат, короткими перебежками приближающихся к опушке леса, в котором только что скрылись партизаны. Он нажал на него, чтобы дать выход своей ненависти, в непреодолимом желании стрелять в каждого, кто отважится предстать перед ним.

И хотя выстрел не прозвучал, потому что магазин был пуст, Штубер все нажимал и нажимал на крючок, разряжая уже не пистолет, а закипавшую в нем ярость.

— Зебольд! — негромко позвал он, опустив наконец оружие. — Фельдфебель, черт возьми!

Все еще держа в руке пистолет, Штубер вскарабкался на откос, за которым залегли фельдфебель и водитель, и, увидев прямо перед собой солдата с разорванной брюшиной, вздрогнул. На какое-то мгновение гауптштурмфюрер закрыл глаза и сразу же почувствовал, что его тошнит. Хотя воевал уже не первый год, однако бывать на фронте не приходилось и привыкнуть к этому кровавому натурализму передовой он так и не сумел.

Голоса командира фельдфебель, очевидно, не расслышал. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, и лишь по тому, как держал на животе, приставив стволом к горлу, свой автомат, гауптштурмфюрер определил, что Зебольд жив.

«Он все еще не понял, что произошло за последние минуты, — подумал Штубер. — А шмайсер оказался у его горла, как только взрывом гранаты разворотило живот высунувшегося из своего укрытия водителя».

— Что, фельдфебель, сладострастные минуты у порога рая? — нашел в себе мужество пошутить Штубер, поднимаясь на ноги и стараясь не смотреть на погибшего.

— Вы, господин гауптштурмфюрер? — с трудом открыл глаза Зебольд. — Слава богу. А партизаны… ушли?

— Именно там, у ворот рая, они вас и поджидают, — Штубер носком сапога выбил из его рук автомат, однако тут же поднял и отстегнул магазин. В нем еще было пять-шесть патронов. — Вас стоило бы расстрелять за проявленную в бою трусость, Зебольд, — швырнул магазин в осторожно поднимавшегося фельдфебеля. — Иметь столько патронов и прекратить огонь! До чего же мы докатились! Стоит ли удивляться, что русские бьют нас теперь на всех фронтах?

— Иметь такую армию и дожить до того, что невозможно выехать за стены крепости, за окраину города!.. Вы это хотели сказать, господин гауптштурмфюрер? — осипшим голосом спросил фельдфебель, подбирая сначала магазин, потом автомат. — Давайте лучше помолимся Господу, что послал нам этих ребят, — кивнул он в сторону случайно оказавшихся здесь «виллиса» и двух крытых машин. Это ехавшие в них солдаты прочесывали сейчас придорожное редколесье. — Времени на жизнь у нас оставалось не больше, чем патронов в моем шмайсере. Но в общем, нам еще раз повезло. Еще одна отсрочка.

Зебольд устало посмотрел на командира, дрожащей грязной ладонью помассажировал рыхловатое лицо с бледными обвисшими щеками и пошел осматривать перевернувшийся грузовик, вокруг которого лежали тела «Рыцарей Черного леса», и уткнувшуюся в ствол сосны их переоборудованную из бельгийского автобуса «фюрер-пропаганд-машинен».

Никакого желания следовать за ним у Штубера не было. Он подобрал чей-то валявшийся у дороги шмайсер, проверил его — оружие было исправно и магазин полон, солдат даже не успел освободить затвор от предохранителя — и, крикнув фельдфебелю: «Захвати пару магазинов!», — устало побрел к пришедшей им на помощь колонне.

— Что здесь произошло, господин гауптштурмфюрер? — вывалился из «виллиса» майор-интендант, сжимая под мышкой объемистый портфель.

— Вам еще нужны объяснения, майор? Дать их сейчас или пригласить к себе, в гестапо? — сурово спросил его Штубер. К нему постепенно возвращалась его убийственно холодная невозмутимость. — Вы почему не там? — кивнул он на лес.

— Извините, господин гауптштурмфюрер, — пытался втянуть в себя живот не в меру располневший тыловик.

— Я спрашиваю: почему не там? Почему не с солдатами? Кто их повел?