Богдан Сушинский - Похищение Муссолини

— Согласно вашему приказу Беркута отправили в лагерь для военнопленных. Но что-то там не сработало, и он попал в число тех, кого ликвидировали. Это произошло через неделю после вашего отъезда. Я считал, что вы интересовались ходом эксперимента из Берлина. Глупая гибель, господин гауптштурмфюрер. Но именно такой он и заслуживает.

Какое-то время Штубер молча всматривался в глаза Зебольда. Тот отшатнулся. Ему вдруг показалось, что Штубер вот-вот выхватит свой пистолетик. Он делает это мгновенно.

— Вы все проверили? Лично проверили? — играл желваками Штубер. — Ошибка исключена?

— Лично. Он не бежал — это точно.

— А жаль.

— Простите, господин гауптштурмфюрер? Не понял.

— Какими же нужно быть идиотами, чтобы после всех указаний, которые они получили от гестапо, расстрелять этого лейтенанта?

— Обер-лейтенант, который командовал ликвидационной командой лагеря, уже отправлен на Восточный фронт, — выпалил Зебольд, как только Штубер поднял на него глаза. — Но мы могли бы его разыскать.

— Я с удовольствием закопал бы его в землю вместо Беркута. Живым. М-да… — устало махнул рукой Штубер. — Прикажите Гансу приготовить ванну. До двенадцати часов завтрашнего дня меня не существует.

Поначалу история гибели Беркута действительно показалась Штуберу совершенно неправдоподобной, а потому невероятной. Но потом, тщательно проанализировав весь ход ликвидации лагеря, куда с его личного благословения был помещен этот лейтенант, он понял, что в той спешке, е которой одну часть пленных увозили в Германию и Польшу, а другую попросту истребляли, такая ошибка вполне могла произойти.

Правда, уже в конце расследования занимавшийся этим делом оберпггурмфюрер из гестапо неожиданно наткнулся на следы какого-то странного происшествия, в результате которого вместо Беркута ликвидационная команда якобы расстреляла другого военнопленного, а сам лейтенант под чужой фамилией попал в один из эшелонов, идущих в Германию.

К сожалению, никакого конкретного подтверждения эта версия не получила, поэтому показалась Штуберу еще более невероятной, чем ошибочный расстрел Громова.

Да, он уже проклинал себя за то, что отправил этого лейтенанта в лагерь. Если Скорцени, которого очень волновало состояние диверсионной работы на Востоке, трижды заводил разговор о Беркуте и просил включить его в группу фридентальских курсантов, значит, лейтенант по-настоящему заинтересовал героя нации. А теперь придется докладывать, что его, Штубера, люди не только не завербовали Беркута, но и не сумели уберечь от обычного санитарного лагерного расстрела? Абсурд!

С помощью гестапо Штубер попытался разыскать на Восточном фронте обер-лейтенанта Гольца, возглавлявшего ликвидационную команду лагеря. В последние дни его существования. И был еще больше удивлен, узнав, что этот офицер пропал без вести во время налета партизан на следовавший к фронту воинский эшелон, который они не совсем удачно пустили под откос. Однако ни среди убитых, ни среди раненых Гольца не обнаружили. Хотя, по показаниям очевидцев, пленных партизаны не брали. Да и зачем им понадобился бы этот обер-лейтенант из бывших учителей?

Об исчезновении Гольца гауптштурмфюрер узнал только сегодня и теперь ожидал результатов более подробного расследования’ этой еще одной загадки войны, за которую взялась армейская контрразведка. Фронтовые коллеги пообещали опросить всех тех, с кем Гольц ехал в одном вагоне> кто контактировал с ним перед отправкой на фронт, видел его во время боя у пущенного под откос эшелона.

— Господин гауптштурмфюрер, осмелюсь спросить: вы действительно подозреваете, что под видом Гольца на фронт мог уехать Беркут? — спросил Зебольд, уже несколько раз порывавшийся сунуться к командиру с этим вопросом. Он подходил, топтался, мычал что-то нечленораздельное и снова отходил к группе «рыцарей», занятия с которыми проводили сейчас два приехавших вместе с гауптштурмфюрером десантника-парашютиста — выпускники фридентальских курсов.

Группа возросла до ста двадцати человек, и теперь она снова размещалась в крепости, в наспех построенной прямо в цитадели казарме. А все пространство за цитаделью, на большом «гражданском дворе», отгороженном от внешнего мира старым рвом и остатками стен, Штубер превратил в полигон. Благо рельеф здесь был подходящий — холмы, небольшое болото, рощица с кустарником, песчаная долина, что позволяло имитировать любой тип местности. Штубер видел, как умело использовали такой же в заброшенном парке замка Фриденталь Отто Скорцени и его инструкторы.