Николай Чергинец - За секунду до выстрела

Лагута, с трудом скрывая волнение, развернул карту:

— Вот развилка, покажи, по какой дороге ты ехал?

Мартов долго разбирался в карте, затем пальцем показал:

— Вот по этой.

— А где первый раз останавливались? — спросил Лагута, но сразу же подумал: «Как же он сможет определить это место на карте?» — и переспросил: — Ты говоришь, что до первой остановки ехали часа два со скоростью километров тридцать в час? Значит, проехали вы километров шестьдесят. — Он взял линейку и карандашом отметил место стоянки. — Так, а затем вы до следующей остановки проехали еще сколько?

— Километров тридцать.

Лагута сделал еще одну отметку на карте.

— Ну и через сколько километров от этой остановки они вышли?

Мартов подумал немного, а затем ответил:

— Километров через пятнадцать, а может, и двадцать, точно даже и не помню.

Лагута сделал еще одну отметку, обвел ее кружком и полез в стол. Достал фотографии Солоха и Мельникова, а затем начал просматривать целую пачку фотографий. У каждого оперативника и следователя всегда найдется десяток-другой фотографий людей, которых он, может быть, даже в лицо ни разу не видел и которые, вполне возможно, никогда ничего не совершили, а просто их фотографии кто-то где-то нашел и принес вместе с другими вещами или предметами в милицию или эти фотографии обнаружили у задержанного. И остаются эти изображения неизвестных, как бесхозные предметы, скапливаясь в столах, а нередко и сейфах на всякий случай, их используют при выполнении такого следственного действия, каким является предъявление на опознание личности на фотографии.

Наконец Лагута подобрал несколько фотографий, положил к ним фото Мельникова и Солоха, затем протянул их, словно колоду карт, Мартову:

— А ну, дорогой, глянь, нет ли здесь тех попутчиков.

Мартов начал по очереди разглядывать фото, внутри у капитана все напряглось: «Они или не они?» Чутье подсказывало ему, что Мартов встретил разыскиваемых преступников.

А Мартов сразу же опознал Мельникова, а затем положил на стол и фото Солоха.

— Вот они, голубчики, — он ткнул в фотографию Солоха. — А вот этот и есть тот высокий и лысоватый.

Капитан быстро записал объяснение со слов Мартова, пожал ему руку и, попросив его прийти в отделение утром на следующий день, отпустил.

С минуту капитан сидел, раздумывая, над картой.

Получалось, что Солох и Мельников вышли на дороге, проходящей с противоположной стороны села Станового. От того места до Станового километров тридцать пять будет.

«Надо доложить Алтынину», — решил старший оперуполномоченный и сразу же направился в кабинет начальника. Алтынин выслушал его, пощипал себя за ус, а затем решил:

— Сделаем так: ты берешь трех человек из отряда, который завтра прибывает сюда, и будешь ездить в кузове машины Мартова. Продумай экипировку, мороз сильный, а ездить придется и долго, и далеко...

Буравин открыл дверь, и в дом вошел... старший Солох. Его заросшее лицо, воротник шубы были покрыты инеем. Буравин невольно подумал: «Мороз на дворе крепчает, надо будет лошадей в сарае посмотреть, не замерзли бы».

Солох снял шапку и чуть хриплым голосом сказал:

— Добрый вам вечер в дом! Такого гостя, небось, и не ждали? Ты, Михаил Яковлевич, и не задумывался никогда, наверное, что я у тебя дома ни разу в жизни не был.

— Зато у тебя, Григорий Прохорович, мне довелось побывать, и не раз причем.

— Ну, что ты старое вспоминаешь, — махнул рукой Солох, — и в моем доме ты уже лет семь, а может, даже восемь не был. Но я к тебе на минутку.

Буравин, зная, что Славин и Симоха находятся в дальней комнате, решил беседовать со стариком так, чтобы и они слышали. Участковый чувствовал, что Солох пришел неспроста. Поэтому он прервал непрошеного гостя:

— А что это мы с тобой, Григорий Прохорович, у дверей стоим, проходи в комнату, там и светлее, и присесть можно, сними шубу, а то в доме жарко. — И Буравин, не дожидаясь согласия старика, первым шагнул в большую комнату, где уже на столе стоял кипящий самовар. Глянул на стол и как бы между прочим убрал две чашки в буфет:

— Садись, чайком побалуйся.

— Некогда мне чаи гонять, отправь мальца в другую комнату, разговор есть.

— Вова, иди, сынок, спать, чай с тобой будем завтра пить.

— Я вам, выходит, и чаю не дал попить, ну что ж, извиняйте меня.

Вова молча хмуро взглянул на старика и вышел из комнаты.

— Чего я к тебе зашел, Михаил Яковлевич. Понимаешь, как вспомню тебя еще холостяком, да и в довоенные годы, так сразу же вижу тебя горячим, злым к людишкам человеком.