Генри Хаггард - Священный Цветок. Суд фараонов

Вначале я думал, что арабы снимутся с лагеря и уйдут. И в самом деле, они начали готовиться к этому, но потом оставили эту мысль, вероятно потому, что невольники были чрезвычайно утомлены и не могли до наступления ночи дойти до другого места, где была вода. В конце концов они остались и развели костры. Кроме того, я заметил, что они приняли меры предосторожности на случай нашего нападения, расставив часовых и заставив невольников построить из терновника бома вокруг лагеря.

– Ну что, нанесем им визит? – спросил Стивен, когда мы окончили обед.

– Нет, – отвечал я. – Я все обдумал и пришел к заключению, что лучше всего нам ничего не предпринимать. За это время арабы могли узнать, как мы поступили с их достойным хозяином, Хассаном, ибо, без сомнения, он сообщил им об этом. Поэтому, если мы пойдем к ним в лагерь, они могут сразу перебить нас. Или сначала предложат нам гостеприимство, а потом отравят нас или перережут нам глотки. Поэтому лучше оставаться здесь и ждать, что будет дальше.

Стивен проворчал что-то относительно моей чрезмерной осторожности, но я не обратил на это внимания. Я сделал только одно: послал за Хансом и приказал ему взять одного из мазиту (я не решился рисковать обоими, так как они были нашими проводниками) и другого туземца (из взятых у Хассана), смелого человека, владевшего несколькими местными наречиями; я велел им пробраться, лишь только стемнеет, в лагерь работорговцев, разведать там все и, если будет возможно, подобраться к невольникам и объяснить им, что мы их друзья.

Ханс кивнул головой в знак согласия, так как такое дело было ему вполне по душе, и ушел делать необходимые приготовления.

Мы со Стивеном тоже кое-что предприняли для своей защиты: развели большие сторожевые костры и расставили часовых.

Наступила ночь. Ханс и его товарищи потихоньку, словно змеи, отправились на разведку. Глубокая тишина изредка нарушалась меланхоличным пением, сменявшимся ужасными криками, когда арабы начинали хлестать своими бичами невольников. Один раз раздался выстрел.

– Они заметили Ханса, – сказал Стивен.

– Не думаю, – ответил я. – Если бы это было так, они стреляли бы больше чем один раз. Это либо случайный выстрел, либо они убили какого-нибудь невольника.

После этого долго ничего не было слышно, пока наконец передо мною не появился Ханс, выросший словно из-под земли. За ним я увидел фигуры мазиту и другого охотника.

– Ну, рассказывай, – сказал я.

– Мы все разузнали, баас. Арабам все известно. Хассан послал им приказание убить бааса. Хорошо, что баас не пошел к ним. Они собираются напасть на нас завтра на заре, если мы не оставим этого места.

– А если оставим? – спросил я.

– Тогда, баас, они нападут на нас, лишь только мы тронемся с места.

– Конечно. Еще что-нибудь скажешь, Ханс?

– Да, баас. Эти два человека подползли к невольникам и говорили с ними. Невольники очень грустны. Многие из них умерли от боли сердца, потому что всех их оторвали от своих домов и они не знают, куда их ведут. Я сам видел, как умерла одна женщина. Она разговаривала с другими женщинами и казалась совсем здоровой, только сильно усталой. Вдруг она сказала громким голосом: «Я умираю, чтобы вернуться сюда в виде духа и преследовать этих демонов до тех пор, пока они сами не сделаются духами». Потом она призвала бога своего племени, сложила руки на груди и пала мертвой. Только, – прибавил Ханс, задумчиво сплевывая на землю, – она не совсем упала, потому что хомут удержал ее голову. Арабы сильно рассердились за то, что она прокляла их и умерла. Один из них подошел к ее трупу и ударил его ногой, а потом застрелил ее маленького мальчика, который был болен. К счастью, он не заметил нас, потому что мы были в темноте и далеко от огня.

– А еще что, Ханс?

– Эти люди, баас, отдали свои ножи двум самым сильным невольникам, чтобы они могли перерезать веревки, которыми они связаны, и освободить себя и своих братьев. Но, быть может, арабы найдут эти ножи. Тогда мазиту и другой человек потеряют их. Вот и все. Нет ли у бааса немного табака?

– Теперь, – сказал я Стивену после ухода Ханса, – нам остается либо немедленно попробовать бежать от этих джентльменов – правда, тогда нам придется бросить на произвол судьбы эту женщину с ребенком, – либо остаться здесь и ждать нападения.

– Я никуда не уйду, – мрачно сказал Стивен. – Было бы низостью покинуть эту несчастную женщину. Кроме того, нам не удастся уйти. Ведь Ханс говорит, что они следят за нами.