Генри Хаггард - Священный Цветок. Суд фараонов

Генри Райдер Хаггард умер 14 мая 1925 года в возрасте 68 лет, оставив после себя 68 романов и повестей. Он был похоронен на кладбище прихода Дичингэм в Норфолке.

К писателю Хаггарду относятся по-разному. Некоторые иронизируют по поводу его «плодовитости», другие критикуют стиль, но сегодня можно утверждать, что писатель и человек Генри Райдер Хаггард – натура цельная, благородная и, несомненно, фигура знаковая.

Мы уже говорили в предисловии к книге Артура Конан Дойла о том, что британская литература рубежа XIX и XX веков создала парадигму всей массовой культуры XX века, и наследие Хаггарда является дополнительным тому подтверждением. Хаггард, так же как Артур Конан Дойл и Брэм Стокер, стал родоначальником сразу нескольких больших стилей массовой культуры.

Расцвет писательского дарования Хаггарда пришелся на 80—90-е годы, произведения именно этого периода остались в его творчестве непревзойденными. Британская литература в это время представляла собой сложное сплетение разнообразных направлений и жанров. Наряду с реализмом, который постепенно переставал быть главным литературным течением, значительную роль начинает играть неоромантизм, включивший в себя новые, дотоле неизвестные публике нереалистические течения – эстетизм, символизм и «литературу действия». И Хаггард стал активным участником этого «романтического возрождения», как писал британский культуролог Эндрю Лэнг. Согласно своей национальной, классовой и семейной принадлежности, вместе с собратьями по перу Хаггард мифологизировал империю, к которой принадлежал и которой служил, проповедовал этические принципы верного сына и представителя Британии на дальних ее окраинах. При этом, будучи последователем Роберта Льюиса Стивенсона и Даниэля Дефо, Хаггард привнес новые черты в романы о приключениях. Критики множество раз ловили его на том, что, по их мнению, являлось несомненной «клюквой» и выдумкой. Однако на самом деле Хаггард никогда не числил себя писателем этнографического свойства. Его «затерянные миры» (именно он впервые, еще до Артура Конан Дойла, ввел в литературный обиход такое понятие) нельзя назвать научным описанием. Реалистично рассказывая о жизни и нравах хорошо знакомых ему африканских племен, Хаггард постепенно давал волю своей фантазии, создавал воображаемые миры. Он открыл миру новый жанр – фэнтези. Разве сегодня кому-либо придет в голову критиковать Джона Руэла Толкина за то, что хоббитов не существует на свете?

Еще К. И. Чуковский отметил стремление Хаггарда ко всему самому фантастическому и неожиданному: «Его тянет в загадочные, сказочные страны, каких еще никто никогда не видел, – к гробницам легендарных героев, в огненные пещеры, где скрыты заповедные клады, к шаманам, кудесникам, магам, к каким-то изумительным заколдованным женщинам, которые при помощи чар живут тысячи и тысячи лет и, умирая, воскресают опять. Он создал для себя особый мир, и в этом мире он полный хозяин. Но за пределами этого волшебного царства он не видит ничего». Здесь мы позволим себе не согласиться с великим детским писателем и ответить ему словами другого исследователя творчества Генри Райдера Хаггарда, Д. Урнова, который отметил независимость взглядов писателя, его стремление правдиво показать сложные расовые и национальные проблемы своего времени. Большим достоинством книг Хаггарда он считал отражение настроений эпохи, соединившей «приключения» и «службу». «Далекие странствия и миры, еще окутанные героическим ореолом, были вместе с тем буржуазно прозаизированы. Соединение невероятного с возможным привлекало к романам Хаггарда», – писал Урнов. Он отметил также свойственную Хаггарду симпатию к чернокожим героям, умение создать выразительный и запоминающийся образ зулусского воина или египетской жрицы.

Исследователь А. Федоров указывает на появление в английской викторианской литературе этого времени сильного интереса к мифологии и мифологическим мотивам, и в творчестве Г. Райдера Хаггарда он находит «трансформацию мифологического материала», которая порождает индивидуальное мифотворчество. По мнению А. Федорова, хаггардовские герои, попав из реального мира в мир оживших сказаний, внезапно сами получают черты и качества мифологических персонажей. А это уже характерно для массовой литературы ХХ века.

В своей статье «Книги в моей жизни» Генри Миллер большое место уделяет книгам Хаггарда, он пишет, что был заинтригован внутренней «двойственностью» Хаггарда, в личности и творчестве которого американский писатель видел сочетание традиционных взглядов на человека и страсти к изучению его скрытой природы. Он высоко ценил в Хаггарде присущее ему воображение и ставил рядом с ним таких же мечтателей – Блейка, Якоба Бёме, Генриха Шлимана, сэра Артура Эванса, Джеймса Дж. Фрэзера – и всех их называл «храбрыми пионерами», занятыми «обнародованием правды о существовании иного мира».