Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

В той стороне, куда стремится мой плот, северная часть неба приобрела окраску розовато–малинового мрамора с лазурно–лиловыми слоями и бледно–голубыми прожилками. Кучевое облачко округлилось вверху и вытянулось внизу, медленно превращаясь в чудесное видение сказочной вазы, сработанной волшебным мастером из лучших пород самоцветных камней. Красками халцедона и нефрита, яшмы и бирюзы, сердолика и опала, хризолита и берилла расцвечиваются стенки небесного сосуда. Расширяясь, расплываясь, облако уже напоминает гигантскую, отливающую перламутром, пурпурную раковину, с нежно–голубой жемчужиной внутри. А вот это уже фантастическая птица и неровные края её крыльев быстро меняются в цвете, гармонично переходя из лилово–синего в тёплый розово–алый. И по мере того, как высвечивалась на востоке огненно–красная полоска от пробивающихся из–за горизонта солнечных лучей, отражение небесных красок превращало поверхность реки в парчу, сверкающую сизо–голубыми, сиреневыми, розовыми бликами, расшитую серебристо–золотистыми нитями и блёстками. Луна, бледнея, растворилась совсем в окрашенной всеми цветами радуги утренней дымке, и солнце, поднимаясь всё выше, коснулось меня ласковым лучом, согрело, заставило щурить глаза. Настала хорошая погода. Долго ли продержится? Пока река спокойна. Белые барашки–облачка плывут по лазурному небосводу.

Великолепное утро! Солнце ещё не высоко, в воздухе прохладно, но мохнатый шмель уже тяжело прожужжал надо мной, устремлённый куда–то в своём полёте над рекой по одному ему известным шмелиным делам.

Где–то впереди на сотню и больше километров протянулась протока Паня. Не прозевать бы её. Идти протоками легче, интереснее, спокойнее. Дико, безлюдно, никаких признаков задолбанной цивилизации. Чистые, нетронутые никем берега, не обезображенные мусорными свалками. Но доберутся и до них рано или поздно «любители природы» на дорогих катерах. Заплюют, загадят, захламят.

В полдень приближаюсь к кустам, за которыми проглядывают пригорки. Заплываю в тальниковую аллею, пятнистую от солнца. Птицы шумят в ветвях. Плыву, то и дело попадая то в яркий свет, то в тень. Слева, у самой кромки воды вижу четыре покосившиеся чёрные избы. И здесь живут! Но как?! При керосиновой лампе? Столбы электрические стоят, но провода на них оборваны. Телята пасутся на поляне. Ржавеет брошенная сельхозтехника. «Ракета» прошла мимо, возле этих изб не остановилась.

14.10. Прошёл Пырчино, за которым, принятая мною за широкий залив, осталась протока Паня.

15.30. Прошёл отметку «1715‑й км.». В бинокль на правом берегу вижу село Новоникольское. Закрывшись лесом, отлогостями и пригорками, оно скоро скрылось из поля зрения. Уже хочется к берегу. Я со вчерашнего вечера на плаву. Пользуясь хорошей погодой, отправился в ночь, устал порядочно и теперь ищу подходящее место для привала. Километров через семь–восемь пристань Киевская. Там и заночую.

В ближних кустах треск сучьев. Лосиха и маленький лосёнок при ней понуро бредут, застигнутые наводнением. Лосихе вода доходит до живота. У лосёнка над водой торчит лишь голова с длинными ушами. Малыш безусловно погибнет от голода и переутомления, негде ему прилечь, отдохнуть, и к соскам истощённой матери, скрытым водой, не припасть. Жалкое зрелище. Лёгкая добыча для алчных, ненасытных тварей, именующих себя людьми. С дорогих катеров, оснащённых мощными японскими моторами, отстреливают браконьеры попавших в беду животных из дорогих, инкрустированных серебром, ружей. Из баловства или забавы ради… А может, изголодали бизнесмены? Последний хрен без редьки доедают и польстились на кусок мяса лося, под шкурой которого в эту пору копошатся в гнойных дырках белые червяки — личинки оводов. Прикрываясь служебными удостоверениями, шныряют по реке именитые начальники, жрут водку и палят в плывущих лосей. Это у них «лосиной охотой» называется. Чаще всего в эти места весеннего половодья наведываются томские, нижневартовские и сургутские чинуши из прокуратур, судов, милиции, налоговой полиции, вояки при больших звёздах, тузы из управленческих служб, крупные шишки с предприятий и фирм и просто всякое предпринимательское отребье, трясущее пачкой денег и возомнившее себя личностью. О варварах на богатых лодках рассказал мне рыбак на Киевской пристани, к которой я подошёл уже на исходе угасающего дня. В узком обласке, выдолбленном из цельного ствола тополя, ловко подгребая на манер индейцев одним веслом, ко мне подрулил старик–остяк. Представился Степаном Ивановичем, угостил стерлядкой и спросил закурить.