Леонид Бляхер - Хроники Герода

Утром, когда они проезжали ворота, Герод спросил:

– Прости, отец! Теперь у нас будут дела с Александрией?

– Ты все правильно понял, сын, – улыбнулся отец.

Видя непонимание в глазах младшего, он снизошел до объяснения.

– Смотрите, – обратился он к сыновьям. – Мы уже много лет водим караваны в Дамаск. Это хорошее дело. Купцы из страны Инд продают нам пряности на берегу Красного моря по две серебряные драхмы. В Ерушалаиме платят уже по три драхмы. В Аскелоне за вес пряностей дают уже пять драхм, а в Дамаске платят золотой, то есть десять драхм. Конечно, не все караваны доходят. Но даже то, что доходит, позволяет нам есть свой хлеб, платить своим воинам, дарить украшения нашим женщинам, строить крепости и дороги, покупать покровительство и союзы. Вы все это знаете.

В Дамаске и в Тире купцы торгуют нашими пряностями уже за два десятка серебра. Но им этого мало. Они легко могут договориться и снизить нам цену. Больших кораблей, чтобы самим везти пряности в Элладу или Италию, у нас нет. Караваны в Иран, Пергам, Понт или Армению мы не водим. Потому будем вынуждены продавать товар за столько, за сколько захочет его купить торговец из Дамаска.

Совсем иной разговор пойдет, если часть товара будет уходить через Александрию. Александрийцам это выгодно. Конечно, через какое-то время они тоже захотят уменьшить нашу долю. Но они будут знать про Дамаск. Поэтому не решатся. В Дамаске же будут знать про Александрию. И тоже остерегутся.

– Отец, но ведь мы никогда не водили сюда караваны. Наши люди не знают здешних дорог, – сказал Фасаэль.

– А ты сам что думаешь?

Фасаэль минуту помолчал:

– Думаю, что до Аскелона мы доберемся легко. Три дня пути и дорога известная. Там нас примут и разместят родичи. Оттуда еще неделя. Нет, наверное, две недели. Караваны идут медленно. Там можно сделать остановку в Газе. Оттуда уже не далеко. Да и дорога там хорошая. Есть вода. Можно пройти. Только охрана нужна. А еще лучше заключить союз с кем-то из местных владык. А там уже Египет, если вести караван из Ерушалаима. Но можно же и через Газу. Хотя это и непросто.

– Это мы и обсуждали с этнархом Александрии, – сказал отец.

– Отец, а почему им самим не возить ткани и пряности? – спросил младший брат.

– Их порт маленький и неудобный. Кораблям пристать трудно. А в порту Эцион-Гевер, который эллины называют Эйлатом, на земле идумейцев, корабли пристают уже много веков. В Египет они везут только очень дорогие вещи. Кроме того, все, что поступает в порты Египта, становится собственностью царя и бога Птолемея. Он сам назначает того, кто будет этим торговать. А александрийским купцам это не очень нравится.

Александрия уже скрылась из виду. Они молча ехали по дороге вдоль моря. Нужно было как-то успеть выбраться из дельты до сумерек, когда из болот, окружавших столицу Птолемеев, вылетали тучи кровососущих насекомых, от которых не спасали ни пологи, ни дым костра.

– Отец, а зачем нам новые доходы? Разве нам чего-то не хватает? – внезапно прервал молчание самый младший брат, Ферарос.

– Хватает. Конечно, хватает, если говорить о том, что нужно человеку, как животному. Еда, питье, пещера, защита от холода, подруга, чтобы греть ложе. Но человек – не животное. Или не совсем животное. Когда Изначальный изгнал наших предков из Эдема, то дал им голод и страх. И это было не только наказание, но и огромное благо, как все, что исходит от Него. Голод заставляет человека двигаться, действовать.

Чтобы избавиться от голода, земледелец напрягает мышцы, взрыхляет землю, бросает зерно. Чтобы не голодать, пастух в буран спасает заблудившуюся овцу. Не спит, сторожа свое стадо, заботясь о нем. Чтобы есть досыта, купец ведет караван через пески и горы, выводит корабль в бушующее море. Это голод делает человека предприимчивым. Но он лишь средство.

Есть еще страх. Он напоминает нам о Сущем, Изначальном. Он рождается вместе с маленьким человеком, как память о потерянном Эдеме, покое и довольстве. Потом, когда человек растет, возникает другой страх – страх за близких и родных, страх не справиться с делом, за которое взялся.

– Это уже не страх, отец, – вновь подал голос Ферарос. – Это – ответственность. Разве нет?

– Конечно так, сын. Но ответственность тоже рождается из страха. Страх не сделать то, что должен, страх причинить боль и горе близким.

Солнце уже начинало клониться к закату. Со стороны моря дул ветерок, разгоняя духоту и комаров. Дельта заканчивалась. Показались руины Пелузия со следами пожара. Мертвецы уже нашли упокоение, но земля еще помнила о недавней битве: то здесь, то там лежали сломанные копья, щиты, осколки панцирей, клочья ткани. Смрад от засохшей крови еще не вполне выветрился из этого места.