Ганс Гейнц Эверс - Альрауне

– Но смотри только не спутай, – добавил он. – Того молодого господина, который приехал недавно, у него на спине № 6. Подожди-ка! Твои десять пфеннигов принесли уже проценты. – Он кинул ему десятимарковую монету.

Он отправился в ресторан, долго обдумывал меню и заказал наконец изысканный ужин. Сел у окна и стал смотреть на бесконечную толпу обывателей, гулявших по берегу Рейна.

Наконец появился поручик.

– Ну, в чем дело?

– Садись, – ответил Франк Браун. – Но молчи и не спрашивай, ешь, пей и будь доволен. – Он дал ему стомарковый билет. – Вот, заплатишь за ужин. А сдачу возьми себе и скажи там, наверху, что я уехал в Берлин – получил отпуск. Но, по всей вероятности, я опоздаю и приеду не раньше конца недели.

Белобрысый поручик посмотрел на него с почтительным удивлением.

– Скажи, пожалуйста, как тебе удалось это устроить?

– Это тайна, – ответил Франк Браун, – но все равно, вы бы ею не сумели воспользоваться, если бы я даже вам все рассказал. Еще раз его превосходительство надуть не удастся. Твое здоровье!

Поручик проводил его на вокзал, помог ему внести чемодан и долго еще махал ему шляпой и носовым платком. Франк Браун отошел от окна и забыл в ту же минуту и маленького поручика, и всех своих товарищей, и всю крепость. Он разговорился с кондуктором и расположился в купе. Потом закрыл глаза и заснул.

Кондуктору пришлось его долго расталкивать, пока он не проснулся.

– Сейчас вокзал Фридрихштрассе.

Он собрал свои вещи, вышел из вагона и поехал в отель. Велел дать себе комнату, принял ванну, переоделся. И сошел вниз в ресторан.

В дверях его встретил доктор Петерсен.

– Ах, это вы, господин доктор, – воскликнул он. – Как обрадуется его превосходительство.

Его превосходительство! Опять его превосходительство. Это слово резало ему ухо.

– Как поживает дядюшка? – спросил он. – Ему лучше?

– Его превосходительство вовсе не болен.

– Ах, вот как, – заметил Франк Браун. – Вовсе не болен?! Жаль, я думал, что дядюшка умирает.

Доктор Петерсен посмотрел на него с изумлением:

– Я вас не понимаю…

Но Браун перебил его:

– Совсем и не нужно. Мне только жаль, что профессор не на смертном одре. Это было бы очень мило. Я бы похоронил его тут. Конечно, при том условии, если бы он не лишил меня наследства. Хотя это очень возможно и даже вполне вероятно. – Он увидел недоумевающее лицо врача и насладился вдоволь его смущением. Потом продолжал: – Но скажите, доктор, с каких пор мой дядюшка стал его превосходительством?

– Уже четыре дня, по случаю…

Он перебил его:

– Уже четыре дня? А сколько лет вы у него в качестве – в качестве… правой руки?

– Десять лет, – ответил доктор Петерсен.

– Целых десять лет вы его называли тайным советником, а теперь в четыре дня он уже настолько успел стать его превосходительством, что вы не можете его себе иначе представить?

– Простите, господин доктор, – возразил ассистент смущенно и робко, – что вы, собственно, хотите этим сказать?

Но Франк Браун взял его под руку и повел к столу.

– О, я хочу только сказать, что вы вполне светский человек. Вы любите всякие условности, у вас врожденный инстинкт к изысканной светскости. Вот что хотел я этим сказать. А теперь, доктор, давайте позавтракаем и вы мне расскажете, что вам удалось уже сделать.

Вполне удовлетворенный доктор Петерсен сел. Он уже примирился со странным тоном молодого человека. Ведь этот юный референдарий, которого он знал еще мальчиком, такой ветрогон, сорвиголова. И к тому же он все-таки племянник его превосходительства.

Ассистенту было тридцать шесть лет; он был среднего роста. Франку Брауну казалось, что все «средне» в этом человеке: не велик и не мал был его нос, не уродливо, но и не красиво его лицо. Он был уже не молод, но и не стар, волосы не совсем темные, но и не совсем еще седые. Сам он был не глуп, но и не умен, не особенно скучен, но и не особенно интересен. Одет не элегантно, но и не так уж плохо. Во всем воплощал он золотую середину; он был именно таким человеком, какой нужен был тайному советнику. Хороший работник, достаточно умный, чтобы все понимать и все делать, что от него требовали, и при этом не настолько интеллигентный, чтобы выходить из отведенных ему рамок и проникать в суть той запутанной игры, которую вел его патрон.

– Сколько вы получаете у дядюшки? – спросил его Франк Браун.

– Не очень-то много, но во всяком случае достаточно, – послышалось в ответ. – Я очень доволен. К новому году я получил опять четыреста марок прибавки. – Он заметил к своему удивлению, что Франк Браун начал завтрак с десерта: съел яблоко и тарелку вишен.