Павел Ткаченко - Тайга, море, человек. Рассказы

1

Стоит только пересечь Становой хребет с юга на север в стороне от Алданской магистрали, и до самого Ледовитого океана людей можно пересчитать по пальцам. И хотя пространства эти не так разнообразны биологически, как, например, сихотэ-алиньские, но зато те несколько тысяч человек, которые затерялись в них, ничуть не нарушают первозданности северной природы. Этот мир без денег и магазинов необычен для современного человека. И если пролететь над вздыбленным хаосом таёжных хребтов на самолёте, то с небесной высоты не увидеть ни верениц машин на автострадах, ни дымящихся заводских труб. И потому воздух здесь живителен, а вода в речках прозрачней горного хрусталя.

Вверх по одной из таких речек вторую неделю пробирался Кирьян, навьюченный двумя с половиной пудами снаряжения. Крутые утёсы, раскорячась между землёй и небом, безжалостно тискали податливую речку. Она извивалась, шумела, пенилась, стремясь вырваться из объятий неумолимых насильников, но тут же и покорялась, лаская каменные обнажения тихими плёсами. Через каждый час Кирьян останавливался поближе к речке, сбрасывал груз, пил её прохладную воду и распластывался на земле, чтобы перевести дух и успокоить грохочущее сердце. Пробирался он по самой нетронутой глуши: буреломы, скалы, жара, пот, комариный звон, отпечатки медвежьих лап в заиленных низинках берега… Один час пути – один километр, десять часов – десять километров. И хотя в течение каждого дня выходило десятка полтора коротких привалов и один длинный, обеденный, по вечерам Кирьян едва переставлял ноги от усталости. Он разворачивал карту, подсчитывал, через сколько дней достигнет другой реки, за водоразделом, и мечтал о том, что восемь бесполезных пока килограмм прорезиненной ткани превратятся там надувную лодку, а он помчится на ней вниз по течению, обдуваемый ветерком.

Если бы его спросили, зачем он забирается в глушь, он вряд ли смог бы пояснить обстоятельно. Хочется – вот и весь сказ. А почему хочется? Может, имя во всём виновато: Кирьян к ирью (то есть к раю) тянется. Хочется найти этот ирий и глянуть на него хоть краем глаза. Надоело скрипящее, как железом по стеклу, слово «цивилизация», пропитанное выхлопными газами и процентными отношениями. Нет, и не может быть ирия в насквозь просчитанном, бездушном мире… А может, не в имени дело? Может, просто пришло время, и никуда не деться от судьбы: залезешь в глушь или взлетишь в Небеса, возглавишь бунт или станешь монахом…

Вечернее небо затянуло тучами, подул ветерок, разгоняя комарьё. Бронзовые от закатного солнца склоны сопок потускнели. Стало сумрачно, неуютно. Кирьян остановился среди прибрежных глыб, сориентировался по карте, пооглядывался вокруг, выбирая место для ночёвки поудобнее, и с досадой подвел итог очередного дня:

– Ну и бардак. Ни пройти толком, не переночевать по-людски.

Он сбросил заплечную ношу и принялся за устройство ночлега, радуясь, что до утра каторга кончилась, что скоро можно будет наполнить живот горячим ужином и вытянуться у костра. Это был самый приятный момент дня. Иногда он даже специально медлил, растягивая его счастливое приближение. Правда, на этот раз одно обстоятельство вызывало у него беспокойство. И не беспокойство даже, а то самое чувство, когда «нельзя, но очень хочется». Длинный крутой склон вплотную подходил к речному руслу, и Кирьян устроил ночлег в единственном приглянувшемся месте всего в метре от воды.

«А! Обойдётся…» – уже засыпая, отбросил он смутный зуд,

Однако спустя час зашумели кроны лиственниц, порыв ветра сдёрнул наспех привязанный за камень край полога, и на Кирьяново лицо брызнул дождь. Но через пять минут, устранив неполадку и накрыв костёр припасённым с вечера выворотнем, он снова уснул.

Дождь быстро перерос в шумный ливень. Кирьян проснулся и уже с тревогой посматривал на чёрную реку: не поднимается ли уровень; следил за огнём, подкладывал под выворотень дрова и ненадолго отключался, когда шум чуть стихал. И всё-таки он прозевал. Под конец ночи, очнувшись от холода, он увидел затухающие угли и бросился спасать остаток костра. С ужасом понял, что жар заливает не дождём – вплотную с кострищем плескались волны. К стоянке подкралась взбухшая река. Не зря всё-таки зудило перед сном.

На несколько минут он окаменел, переваривая свалившуюся напасть и свыкаясь с мыслью о переселении. Лезть наугад в беспросветную темень, под проливной дождь – такая необходимость случилась с ним лишь однажды, и очень давно. Но, как говорится, на одни и те же грабли можно наступить не один раз… Плеск волн у самых ног не давал время на долгие размышления. Он на ощупь собрал вещи, взвалил рюкзак и полез на склон, поминутно натыкаясь на сучки, поскальзываясь и падая.