Павел Ткаченко - Тайга, море, человек. Рассказы

Вот так вот! Признаться, тогда мне показалось это специальным приёмом с целью похохмить, поднять настроение.

Но самое примечательное не в этом эпизоде. После встречи с Тимохой нас покинули напасти. Точнее сказать, мы ещё не раз попадали в неприятные ситуации, но сомнения в том, что маршрут может прерваться, исчезли. Каким-то образом та непродолжительная встреча помогла нам…

А без малого через год случился ещё один эпизод с участием Тимохи. Произошёл он в маленьком аэропорту, под вечер, когда надежда на полёт катастрофически таяла. С час мы поторчали у диспетчерской, подкарауливая какой-нибудь невероятный случай, а потом, беседуя о том о сём, пошли устраиваться на ночь в привокзальную гостиницу. Свободным оказалось всего одно койко-место, и я удалился на ночёвку обратно в аэропорт. А через полчаса, сидя в кресле, неожиданно увидел своего недавнего собеседника, входящего в зал ожидания.

– Тимоха, ты чего припёрся?

– Во-первых, не Тимоха, а Тимофей Тимофеич, а, во-вторых, вдвоём-то веселее будет.

Меня обескуражили эти «во-первых» и «во-вторых». А ведь и впрямь, когда человеку за пятьдесят, именоваться Тимохой несолидно. Я же, хоть и был моложе лет на пятнадцать, обращался к нему запросто – с этого началось наше знакомство. И вот теперь оказался в затруднении. А Тимофей Тимофеевич, заметив мою озадаченность, рассмеялся и расшифровал первую половину фразы:

– Соответствую ранжиру в людных местах! Меня счас так дежурная в ночлежке назвала – вот я и попал под её влияние. – Он положил ладонь на моё плечо. – Тимоха я.

Но вторая половина фразы меня удивила ещё больше первой. Поменять нормальную постель, к тому же оплаченную, на вокзальную «перекантовку»! Ради чего? Чтобы скрасить несколько часов обыкновенному знакомому, коих десятки? Это выпадало из современных представлений о порядке вещей.

Вновь не смог я вникнуть в Тимохину натуру. Более того, сказал ему, что, мол, ни к чему это напрасное неудобство. Наверно, другой бы начал объяснять понятие солидарности или вообще обиделся бы на бесцеремонность. Но Тимоха молча опустился в соседнее кресло, не обратив внимания на глупые слова.

Нудную ночь в неуютном холодном зале мы коротали за традиционной поллитровкой. В числе прочего, я узнал, что обстоятельства вынудили Тимоху временно охотиться в знакомых мне местах. Несколько лет назад там пролегали мои маршруты. Места весьма удалённые, но когда-то освоенные полевиками, от которых осталось несколько избушек, разбросанных по распадкам. Эти два фактора – удалённость и избушки – привлекали меня возможностью побывать в шкуре промысловика: и угодья не заняты, и строиться не нужно. Единственная проблема – добраться. Впрочем, для экспедиционника – это не проблема. И в следующем охотничьем сезоне я намеревался осуществить затею за трехмесячный отпуск. Поэтому, когда услышал, что Тимоха собирается вернуться на старые угодья, упомянул о своём намерении и ляпнул:

– Может, оставишь там чего-нибудь ненужное?

Вот оно, влияние градусов! Будто кто меня за язык потянул. Бывает ли за сотни километров от посёлков и магазинов ненужное? Вопрос, ответ на который готов заранее. Тимоха скользнул по мне взглядом и дипломатично пояснил:

– Да там делать нечего. Кругом одни гольцы.

Спросил-то я случайно, мимоходом, не рассчитывая на отклик. И потому, приняв ответ как естественную форму отказа, перевёл разговор на другую тему.

– Тебя не тянет к благам цивилизации, – спросил я Тимоху.

– Лучшее благо – это женщины. Вот к ним и тянет. Как только выйду из леса – глаза разбегаются. Сплошь одни царевны-красавицы.

– Так и жил бы среди них, – поддел я его.

– Не-е… Как только начинается «поди туда, да принеси то» – красота исчезает.

Какая простая формула, включающая весь диапазон явных и тайных взаимоотношений мужчины и женщины. До чего краткое пояснение сути наших патриархальных отношений! От услышанного (а может, от водки) мне вдруг стало весело, захотелось послушать об остальном. И будто читая мои мысли, Тимоха продолжил:

– Остальное благо находятся вдали от цивилизации.

– Ты подразумеваешь чистый воздух, спокойствие?..

– Скорее, среду обитания. Вот я в какой среде живу? В натуральной. А в какой – горожанин? В искусственной. В этом вся разница. Он вынужден спешить, нервничать, хотеть больше, чем требуется, потому как не хочет отставать от других. От этого он становится ненасытным, вредным типом.

Неожиданный выпад. Для меня, эпизодического горожанина, пожалуй, даже обидный. Стараясь быть беспристрастным, я заметил: