Глеб Язурус - ЗЕМЛЯ – ЭТО ОТСТОЙ! Ложь. Должна быть гигантской

– Не реви, все будет хорошо, – неожиданно произнесла она.

– Я и не реву.

– Скоро ты увидишь своих родителей, бабушку и дедушку. Я обещаю. – Наступила пауза. Я боролся со спазмом в горле, она, по всей видимости, ждала, когда я успокоюсь и смогу говорить.

– А тут что, живет столько народа? – спросил я, когда немного успокоился.

– Представь себе. На Земле такое еще не скоро построят.

– Там жить нельзя! Кто там будет строить?

– Кто тебе сказал такую глупость?

– Об этом все знают.

– Я родилась и выросла на Земле и, как видишь, жива и здорова. Можешь потрогать, – засмеялась старуха.

– Этого не может быть! – возмутился я. Ее наглая ложь поразила меня!

– Конечно, жизнь там не сахар. Но жить можно. Кстати, у меня там осталось много родственников. Потом познакомлю.

– Там все отравлено! – выпалил я, уставившись на нее.

– Значит, не все!

– А как вы оказались здесь?

– Это длинная история.

– Может, расскажите?

– Если хочешь? Слушай. Я родилась, как я тебе уже говорила, на Земле. За горами Ура. Мы называли это место Заурой. Места у нас была красивые, множество лесов, небольшие холмы, маленькие озера. Если, конечно, смотреть на все это издалека. В леса ходить было опасно, можно было легко заблудиться. Кроме того, там водилось огромное количество хищников. Озера были ядовиты, и вокруг них в траве жили рыла. Это такие здоровенные мутанты с огромной зубастой пастью. Передвигались они на брюхе, отталкиваясь от земли короткими, но мощными плавниками. Эти твари были земноводными. Летом жили в траве, а зимой прятались в воде и, вмерзая в лед, пережидали морозы. Мясо их было несъедобно и мы не использовали его в пищу. Только их крепкая шкура шла на изготовление ремней, обуви и рукавиц. Летом для продолжения рода они откладывали яйца в песок, их мы собирали и ели. Условия для жизни там были скверные. Впрочем, как и на любой планете с древней цивилизацией. Есть можно было только то, что растет на поверхности. Земля была ядовита, впрочем, как и реки, текущие по ней. Сейчас дела обстоят намного лучше. Матушка природа сумела переварить отравленную пилюлю, подсунутую человечеством, и прийти в себя.

Помню, была я еще совсем маленькая, лет семи, не больше. Наша деревня была недалеко от реки, из которой мы никогда воду не брали. Вода в ней была непригодна для питья. В этом районе была скважина, из которой мы и набирали воду для приготовления пищи, питья и стирки. Кто и когда ее пробурил, было неизвестно, ясно было одно – пробурили ее задолго до нас. Между рекой и деревней было огромное поле. Вот на него-то я и пошла совершенно одна. Цветочков нарвать, железок наковырять. Поле было усеяно всевозможным металлическим хламом, особенно весной, когда сойдет снег или летом после сильного ливня. Я его собирала и относила отцу, он из него всякие нужные по хозяйству вещи ковал. Ножи, гвозди и прочую мелочь.

В тот день мне повезло, я нашла здоровенный металлический прут. Он был примерно с меня. Один его край, был изогнут, другой, расплющен и заострен. Планы у меня тут же изменились. Положив на плечо железяку, я пошла к реке, накопать, если повезет, яиц. Подхожу я к берегу, а на меня из траву вдруг выскакивает здоровенный рыл. Пасть громадная с острыми, здоровенными зубами. Как я не растерялась, до сих пор не пойму? Быстро сбросив с плеча железный прут, я вонзила его острым концом прямо ему в пасть. Прямо в глотку – и проткнула его насквозь. Откуда сила взялась, до сих пор не пойму. От страха, наверное? Приколола я его к песку, словно букашку к листу бумаги. Он завертелся на месте, а я бросилась бежать домой. Прибегаю домой, вся мокрая от пота, сказать ничего не могу. А когда отдышалась и пришла в себя, сообщила об этом братьям и сестрам. Они тут же наябедничали отцу и маме. Отец надрал мне уши – ходить одной к реке было строго запрещено. После чего мы собрались и, вооружившись ножами, всей семьей отправились к реке. Впереди шел отец с большим тесаком, следом мама с пикой, а за ней мы все, я и мои трое братьев и четверо сестер. Братья несли длинную батожину.

Когда мы пришли на берег, рыл был еще живой. Увидев нас, он закрутился и стал широко раскрывать пасть. Отец сразу отрубил ему голову. Братья и сестры содрали с него шкуру. Повесив ее на шест, мы отнесли ее домой. Отец умел их хорошо выделывать. Шкура получалась очень мягкой и ничем не пахла.

Но я хотела тебе рассказать о другом случае. Таких мелких эпизодов я могу рассказывать тебе хоть до завтрашнего утра. Я расскажу тебе о другом случае, поворотном. Он изменил мою судьбу. Это случилось в тот же год. Пошли мы с сестрами в лес за грибами. Грибы росли на упавших или специально срубленных стволах деревьев. У каждой семьи были свои такие деревья. У нас их было штук десять, пятнадцать. Грибы мы варили, жарили и сушили в огромном количестве на зиму.