Игорь Кабаретье - Преступление в Гранд-опера. Том второй. Шуба из Сибири

– Нет, это не правильно, – сказал лейтенант. – И, при честном судействе, все должны согласиться, что эта часть партии должна быть аннулирована.

– А я возражаю, – воскликнул Верпель, который держал пари на Пребора. – В правилах бильярда не записано, что в него играют немые. Сиголен, мой дорогой, вы мне должны двадцать луидоров!

– Здесь идёт речь не о правиле, а о том, чтобы решить, позволено ли беспокоить игрока в момент, когда он наносит свой удар. Если ему задать вопрос в момент нанесения удара по той теме, которой он жгуче интересуется, это равносильно толчку по руке. В связи с этим хотелось бы услышать мнение капитана Нуантэля.

– И мне тоже, – поддержал его Тартара. – Итак, что вы думаете об этом случае, Нуантэль? Станьте нашим мировым судьей!

– Клянусь честью, месье Тартара, мне кажется, что нет правила, регулирующего этот случай, а значит месье Пребор имеет право утверждать, что он выиграл. Остаётся только такой небольшой, но, между тем, весьма щепетильный вопрос лояльности и этики, который может быть оценён несколькими способами.

– Что вы подразумеваете под этим словом? – спросил Пребор, внезапно, вполне ощутимо, побледневший.

– Всё то, что вам понравится услышать, если у вас хватает чести не понимать этого, – ответил Нуантэль, пристально смотря на Пребора.

– Господа! Господа! – Воскликнул Лолиф, родившийся, по-видимому, в рубашке, которая возложила на него обязанность примирять всех и вся, – Возьмитесь за меня, прошу вас! Месье Пребор, безусловно, не имел дурного намерения, и я сожалею, что стал причиной ссоры, так что я предпочёл бы взять на себя расходы о всех пари, которые вам принесли убытки.

– Успокойтесь, мой дорогой, ваши деньги останутся в ваших карманах, – ответил ему капитан, пренебрежительно улыбаясь.

Фат Пребор же, казалось, опасался даже малейшим жестом или словом подтолкнуть всех на дальнейшее выяснение отношений. Он быстро подошёл к маленькой группе друзей, которые ставили на него во время игры и хотели только одного – побыстрее похоронить это дело и получить причитающиеся им деньги. Ну, а в планы Нуантэля также не входило дать ход назревавшей ссоре. Ещё не настал час для того, чтобы закончить выяснение отношений с Пребором у подножия дуэльной стены. Капитану было достаточно публично показать, что из себя представляет этот персонаж, и он не добавил ни слова к уроку, который он только что преподал наглецу.

Лолиф, впрочем, не дал капитану времени изменить это решение. Не прося реванша, которого его противник ему и не предлагал, он схватил Нуантэля под руку и буквально уволок его в маленькую курительную комнату, которая сообщалась с бильярдной, а Нуантэль позволил ему это сделать, хотя ради этого ему пришлось отказаться от отдыха, который он обещал себе ещё совсем недавно. Он прекрасно понимал, что Лолиф его уводил из игровой комнаты только для того, чтобы поговорить о преступлении в Опере, и что сейчас он обрушит на него ливень из незначительных новостей и дурацких слухов, но капитан смирился, ради дружбы с Дарки, риску подвергнуться этому напору дурацкой болтовни. Иногда находятся жемчужины в устрицах за обедом и ценные указания в речах дурака.

– Мой дорогой, – произнёс Лолиф, придав своему детскому лицу на взрослом теле значительное выражение, – я спрашиваю себя, где Пребор мог услышать, что мадемуазель Меркантур будет освобождена.

– Нигде, мой дорогой друг, – ответил ему капитан. – Эта речь имела лишь один смысл – расстроить вас и заставить дрогнуть вашу руку во время решающего удара.

– Такое вполне возможно… у Пребора есть такая манера игры, которая мне совершенно не нравится, но я не это имел в виду. Я знаю, что вы интересуетесь грядущим большим процессом, находящимся сейчас в стадии досудебной подготовки и который, безусловно, в скором времени увлечёт весь Париж.

– Я…!? Интересуюсь…? О…! Весьма незначительно, уверяю вас. Мне хватает тех новостей, которые я читаю в утренних газетах.

– Не поверю, что вы не можете быть так безразличны к этому событию, хотя бы из-за вашего друга Дарки, который просто обязан пылко желать, чтобы убийство мадам д’Орсо не осталось безнаказанным. Итак, хотя он и племянник следователя, я уверен, что он не информирован столь же хорошо относительно расследования этого дела, как я.

– Не сомневаюсь в этом, ведь его дядя категорически отказался сообщать ему хоть одно слово из того, что происходит в его кабинете.

– И месье судья, и одновременно дядя вашего друга, безусловно имеет на это право. Именно такой судья… старой породы… железной закалки и хватки, как месье Роже Дарки, просто необходим Франции, чтобы раскрыть это запутанное дело. Он великолепно знает свои обязанности и ничто не заставит его пренебрегать ими. Но я… я то не связан присягой, как он. А моё молчание было абсолютным до тех пор, пока судья не заполучил мои показания и не запротоколировал их, так что теперь, когда я их ему дал, я уже полностью свободен и имею право рассказать моим друзьям о том, что мне известно.