Алексей Доброхотов: Падение в небеса, или «Все будет хорошо!»

– Ага, и меня за палец кусил, – продемонстрировал Фёдор окружающим перебинтованный фиолетовый палец.

– О, как! – заценил ранение одноклассник.

– А, то! – подтвердил укушенный.

– Ещё с топором на людей кидается! Кому говорю: уводите его отсюда. Мне ребенка кормить надо, – напомнила хозяйка дома.

– Да, погоди, ты, его гнать. Дайте с человеком поговорить. Не каждый день у нас такое событие случается, – вступилась Люся.

– Ага. Давай поговори. Только на каком языке говорить будешь? Нашего он не понимает, – заметил Фёдор, – Тут пытались его из-под кровати вытащить. Так он ни в какую. Ничего не понимает. Только кусается. Во, – сунул ей под нос свой палец.

– Он что, под кроватью у вас прятался? – удивилась она.

– Да нет. Так… Заскочил… Случайно. Я его в дом привел, так он сразу туда шасть, и всё. Еле вытащили, – пояснил мужик.

– Забавно. У тебя, вообще-то, есть, где его спрятать? – поинтересовался Толик.

– Не, – пожал плечами хозяин дома, – Разве что в баньке?

– Во… заодно его там и помыть можно, – предложил друг детства.

– Тогда, пошли.

– Пошли.

– Светка, дай нам какое-нибудь полотенце и чего там одеть. Мы его в баньку отведем. Помоем. А там видно будет, – обратился мужик к супруге.

– Веди. Принесу, – откликнулась та из детской, где, судя по сдержанному детскому смеху и возне, стала одевать сына, – Найду чего не жалко и дам, – бросила Люське, стоящей на пороге, – На всех бандитов одежи не напосёшься.

– Ага, – согласилась та.

– Эх, зря, ты, так, Светка, – махнул отчекрыженной краюхой хлеба дед Тимофей, – Людям помогать надо. Не равен час, сама по миру пойдешь. Вот тогда вспомнишь.

– Типун тебе на язык. Раскаркался, – махнула на него рукой хозяйка.

– Так от сумы, да тюрьмы не зарекайся, – напомнил старик, – Как там с чайком? – обратился к Зинаиде Степановне, – Не созрел?

– Подставляй стакан, – откликнулась та, – Уводи, сынок, гостя. Людей кормить надо.

Вдвоём с Толиком стало совсем не страшно. И не потому, что тот прихватил с собой ружье, заряженное мелкой дробью. Другой не держал; не бил дичь крупнее утки. А потому, что вместе из любой сложной ситуации всегда легче найти выход. Особенно, если рядом находился он – Толик. В такой момент всегда становилось спокойнее, ибо, как Фёдору казалось, его друг обладал всеми теми качествами, которых, по жизни ему самому не доставало, такими, как: решительность, расчетливость, смекалка. Он из всего всегда умел вытащить определенную для себя выгоду. Практически никогда не унывал и слыл оптимистом. Даже в трудное время экономического кризиса сумел выкрутиться и устоять. Не бросил дело, хотя и понёс большие убытки, как говорили, на разнице цен. Рассказывали, что ему даже пришлось отдать за долги два магазина, причем оба в райцентре. Но два других, известных односельчанам, один расположенный в их деревне и второй – в соседней, всё-таки сохранил за собой. Помогли ему в этом личные качества или деньги его таинственного партнёра, осталось загадкой. Сам Толик предпочитал в разговоре обходить эту тему, даже во хмелю, отделываясь отговорками и многозначительным пожиманием плечами. Он вообще никогда не любил упоминать о своём партнёре, словно его нет. Зато сведущие во всем люди рассказывали, что некоторое время назад, не то в прошлом, не то в позапрошлом году, особо зоркие пару раз заметили его в лучшем райцентровском ресторане в обществе известного местного предпринимателя Монсура, негласного хозяина вещевого рынка, за обсуждением каких-то документов. Но относились они к работе оставшихся магазинов или к покупке соседнего земельного участка, приобретенного предположительно в это же время, точно сказать не могли. Однако, породили некоторую настороженность, и без того имевшую место, в результате чего односельчане стали относиться к Анатолию еще более сдержанно: мало того, что выскочил из нормальных мужиков в «новые хозяева» жизни, так ещё и с мутными деньгами связался. Такого общество легко не прощает.

Однако, никакие тёмные слухи не смогли поколебать давнюю дружбу, начавшуюся с раннего детства. Она сложилась ещё тогда в детских играх на диких деревенских пустошах и развалинах МТС, накрепко связав крепкого, простоватого Федьку с щуплым, смышлёным Толиком по прозвищу Банан. Очень уж тот любил эти заморские фрукты, столь редко завозимые в сельмаг. Как говорится, Родину бы за них продал, если бы предложили. Но никто не предлагал, а похищающая волю привязанность прилипла к нему на всю жизнь, выдавая его слабое место всякому незнакомому человеку. Впрочем, он и не стеснялся этой своей слабости, не находя в ней ничего зазорного, как и в самой кличке. Ведь у каждого есть свои недостатки. Кто-то курит и не может жить без табака, кто-то водку пьет, кто-то рыбалит, а кто-то от тяжелого рока тащится. Что в этом такого? Не это удручало Анатолия и заставляло себя стыдиться, а стремление иного рода, приходящее к нему неведомо откуда и питавшееся из источника высокого, для простого человека недоступного, словно не для него предназначенного. Оно частенько наполняло его той неизбывной тоской по чему-то красивому, возвышенному, внеземному, какая иной раз охватывает душу при соприкосновении с изящным предметом, выставленным в музее, с изображением на картине или с услаждающим звуком музыки. Эта тоска, тщательно оберегаемая им от всех, и, особенно, от близких, постоянно влекла его к уединению со своими фантазиями. Уединившись в тихом, скрытом от глаз месте, он мог часами наслаждаться полетами мысли, переживать перипетии своих виртуальных похождений, переиначивать сюжеты понравившихся кинофильмов, где замещал собою главного героя и непременно спасал наших, побеждал злодеев и преодолевал все трудности. Затем, уже в старших классах, познакомившись с произведениями классиков отечественной литературы, он стал пробовать себя на поэтическом поприще и даже попытался изобразить в стихотворной форме нечто наподобие пьесы. Это начинание увлекло его. Он даже стал просиживать за ним ночи, поскольку дни целиком и полностью поглощали мирские заботы, связанные, главным образом, с необходимостью посещения школы и выполнения домашних обязанностей по хозяйству. Однако, большого успеха на ниве сочинительства не достиг, ибо вскоре его окрепший организм испытал на себе силу гормонального взрыва, увлекшего предрасположенное к романтизму сознание на поиски увлечений иного рода, более земного происхождения. Такое, в тесном сообществе сельского поселения, вскоре нашлось. Однако установить тесную связь удалось только после возвращения из армии, куда его определила Родина, едва только за спиной захлопнулись двери общеобразовательной школы.