Валерий Поволяев - Дымовая завеса (сборник)

Широков любил спиннинговый лов – дело это живое, требующее сноровки и ума, но на этот раз он спиннинга с собой не брал, взял две удочки-полудонки. На каждой – по два крючка. Итого – четыре.

На четыре крючка он что-то обязательно поймает, – Широков невольно усмехнулся: хоть лягушку!

А вообще-то лягушки в этой местности исчезли совсем. И не потому, что их стрескали неведомые звери или кожу лягушачью оборотистые предприниматели пустили на тапочки – лягушек начали повсеместно вылавливать и отправлять во Францию любителям квакающей вкуснятины.

В результате ни одной не осталось, всех продали французам. А это, между прочим, может стать нарушением баланса, равновесия в природе, что, в свою очередь, нарушит баланс в человеческом обществе.

Размотав одну удочку, Широков насадил на крючки жирных резвых червяков и не успел размотать вторую, как на первой задергался конец удилища – на леске уже кто-то сидел. Широков чертыхнулся, подсек и вскоре выволок на берег двух сонных толстобоких карасей.

Здешние караси отличались от всех других, существующих в рыбьем мире карасей и толщиной своей и неповоротливостью очень походили на буффало – американскую рыбеху, завезенную каким-то недотепой-предпринимателем из-за кордона (может быть, даже из самих Штатов) в эти места. Предприниматель, потерпев ряд неудач в своем безнадежном промысле, куда-то сгинул, а дело его рук осталось: буффало, которых здесь звали быками, перепортили всю местную рыбу.

В том числе появились и диковинные караси. Особенно диковинной была их расцветка – караси эти были альбиносами – белыми, без блеска, у них даже хвосты были белыми, словно рыба соткана из ткани. Хотя сами буффало имели «карповый» цвет – были золотистыми, с темной толстой спиной и широким, как лопата, хвостом.

Сняв карасей с крючков, Широков сунул их в ведро, которое предусмотрительно привез с собою – сделал это вопреки устоявшемуся мнению: если возьмешь на рыбалку посуду для улова – ничего не поймаешь. А вот когда ничего из емкостей с собой не возьмешь, даже простого полиэтиленового пакета – обязательно изловишь большую рыбу…

Не так все это, не так…

Серый расположился около ведра – лег на траву, вытянул лапы и положил на них голову.

Едва Широков закинул удочку в воду и взялся за ту, которую еще не успел размотать, как снова последовала сильная поклевка – кончик прочного удилища от нескольких сильных ударов едва не обломился. Широков мигом сдернул удилище с рогатки и сунул конец в воду, чтобы рыба больше не могла взять снасть на излом, крутанул рукоять катушки – туго натянутая леска запела от напряжения. Серый поймал чутким ухом незнакомый звук, настороженно поднял голову.

Широков ослабил леску – сбросил с катушки десяток метров. Удочка перестала петь. Серый опустил голову на лапы. Широков ощутил, как в груди у него встревоженно и одновременно радостно заколотилось сердце, а горло стиснул сладкий обжим. Он подтянул рыбину на несколько метров к себе, потом, придерживая катушку пальцами, поставил на тормоз и отпустил.

Важно было измотать добычу, иначе ее не удастся вытащить на берег.

Тем более подсака, чтобы зацепить добычу еще в воде, у него нет. Желтоватая, поблескивающая искорьем поверхность воды взбугрилась метрах в десяти от берега, показался крупный золотистый бок, и Широков вздохнул нервно: это же сазан!

А сазан, биндюжник речной, легко перерезает любую леску пилой, вживленной у него в верхний плавник – действует, как повар ножиком, – чик – и лески нету. Рыбак остается с носом, рыба вместо того, чтобы жариться на сковородке, греться в фыркающем масле, обретает волю.

В очередной раз подтянув к себе леску, Широков вновь отпустил ее. Серый с любопытством следил за манипуляциями хозяина.

У самого берега, метрах в трех, вихляясь в воде, проплыла змея, похожая на обрывок веревки, который сильно трепало течение. Змея была похожа на гюрзу – самое гадкое пресмыкающееся из всех, которые Широков знал. Если бы у него были свободны руки, обязательно запустил бы в гадину каким-нибудь тяжелым камышовым корнем. Серый тоже засек змею, зарычал глухо.

Человека змея не испугалась, а вот собаки испугалась, усиленно завихляла хвостом и свернула в сторону. Через несколько секунд исчезла в камышах. Там этого добра – змей – обитает много…

Широков выводил сазана долго – минут пятнадцать, леской изрезал себе руки до крови, – все боялся, что сазан искалечит ему снасть, и облегченно вздохнул, когда увидел, что это не сазан, а тяжелый крупный карп.