Максим Печорин - Самаэль. История Джерома Елисеевича

– Религия устарела еще больше, чем науки, которые хоть как-то следуют за прогрессом, – не то чтобы Иерониму было до этого какое-то дело.

– Как раз Мартин Лютер шагает в ногу со временем и даже бросил открытый вызов гниющему от застоя Ватикану, – парировал англичанин.

– Несомненно, заметь, Теренс, как быстро мир менялся последние годы. Все эти технологии, науки, почему в истории ничего не менялась тысячу лет, а сейчас происходят такие невероятные открытия?

– Может быть, тогда людям было достаточно, а теперь мы достигли своего нового предела. Все настолько устарело, да и жажда знаний пробудилась в людях.

– Вот именно, мой друг, и мир получил новый толчок, а возможно, даже грубый «пинок» последними открытиями ученых.

– Ну, когда кто-то в чем-то сильно нуждается, то обычно получает.

– И мы с тобой стали свидетелями этого «пинка». Я чувствую, вскоре должно произойти что-то значительное! – Джером вряд ли мог подозревать, насколько сейчас он был близок к истине, к тому, что мир может измениться уже на следующий день.

– Вы мечтатель, мой дорогой друг, – улыбнувшись, собеседник похлопал Джерома по плечу.

– Без мечты мы ничто. Мечта ведет величайшие умы к новым открытиям, – похоже, Джером и сам втянулся в беседу.

Диалог, который непременно шел на иностранном языке, был ужаснейшим образом прерван шумом паровой машины и лязгом металла о камень на мостовой позади студентов. Паровой дилижанс неспешно катил с Невского, повернув на набережную реки Фонтанки, куда недавно свернули и молодые люди. Благодаря стечению некоторых обстоятельств и общим знакомым, Джером уже видел эту невероятную машину и был знаком с хозяином.

– Overwhelming power, my dear friend Jerome! – воскликнул англичанин.

Похоже, картина сего торжества техники могла с легкостью уничтожить всю его веру в Господа и отдать в руки науки. Теренс заворожено провожал взглядом невероятно шумную машину, изрыгающую, словно дракон, пары горячего пара. Машина с вытянутой кабиной, установленной на жесткой подложке шасси с изящными колесными арками, пробудила воспоминания и сердце молодого человека. Джером обнаружил невольную улыбку на своем лице. Раз в городе появился этот дилижанс, значит, они наконец-то вернулись.

– Вскоре такие машины заполонят улицы всех городов, эх, возможно, в Лондоне уже… Давно я не бывал дома.

С нотками благоговения и хандры произнес Теренс, отчего-то перейдя на русский с легким акцентом. «Нет, в Лондоне „таких“ еще нет, нигде нет, кроме славного Санкт-Петербурга», – это Джером знал точно. Собеседники остановились точно напротив дома, где английское посольство снимало отдельную трехкомнатную квартиру для Теренса Деннингема. Когда очарование отпустило англичанина, он вскинул руки, все еще пребывая в возвышенном состоянии чувств.

– Мы уже дошли, слишком коротка дорога для столь интересной беседы, в какое время живем мы с вами, мой дорогой друг, время перемен и возможностей. Не хотите подняться на чашечку английского чая?

Иероним откланялся, сетуя на то, что время и вправду больших возможностей и нужно скорее заняться важными делами. Ибо руки его чесались от желания взяться за холодную сталь и нажать на взведенный курок, положить пулю за пулей точно в цель, а не чаи распивать. На этом и распрощались. Теренс также поддержал друга в том, что дела не ждут, и действительно нет времени у них сейчас на чай.

Джером Елисеевич еще немного постоял, смотря на воду реки Фонтанки, с которой уже сошел лед, погрузившись в какие-то свои потаенные мысли. Затем достал из кармана золотые часы с латинскими инициалами J.D., взглянул на время. Секундная стрелка безостановочно пробегала круг за кругом. Скоро, очень скоро они вновь увидятся.

Около ближайшего моста Иероним подозвал извозчика. Подняв воротник студенческого пиджака, прыгнул в экипаж. Велев поторопиться в указанном направлении, задернул все шторки на окнах и всю дорогу просидел тихо, словно никого там и не было. Вымощенные дороги столицы сменились гравийными, а прекрасные каменные здания – покосившимися деревянными. Задворки Санкт-Петербурга не внушали такого благоговения как Невский, вряд ли недавний собеседник и аглицкий подданный Теренс Деннингем бывал в этой части столицы. Возможно, его мысли о культурном развитии России слегка изменились бы, но именно такие места Иерониму нравились гораздо больше – тишина, покой и отсутствие лишних глаз и ушей. Столичные полицейские из центрального отдела сюда не заглядывали, а местные служители закона никогда не отказывались от лишней монеты. Студент приказал остановить повозку на одной из безымянных улиц и, кинув монету извозчику, безмолвно покинул экипаж.