Леонид Свердлов - Воля богов! Повесть о Троянской войне

Парис попытался улыбнуться.

– Но ведь из этого ничего не выйдет, – сказал он. – Я подкидыш. У меня нет ни родителей, ни близких, и ничего священного или дорогого я в жизни и в руках-то не держал.

– Ну, тогда тебе и подавно нечего терять. Только, поверь опытному антропологу, родители есть у каждого, и даже самым отъявленным негодяям что-нибудь да свято. Ты ещё слишком молод, чтобы знать, что у тебя есть, а чего нет. Вот когда всё это выяснится, тогда и придёт время жестокой мести. Кстати, извини моё любопытство, Сашок, а зачем тебе любовь ещё какой-то девушки? Не могу представить, что такой симпатичный юноша, как ты, страдает от недостатка женского внимания.

Александр смущённо опустил глаза и покраснел:

– Ну, я встречаюсь, конечно, с одной… Но там ничего серьёзного…

– Понятно, – с улыбкой сказал Гермес и взлетел.

Он начал было поворачивать в сторону Олимпа, но, поднявшись над деревьями, заметил идущую по лесу нимфу Энону и спустился, чтобы её поприветствовать.

– Привет, Гермес, – озабоченно ответила Энона. – Ты не видел Париса?

– А зачем тебе понадобился Парис? – игриво подмигнув, спросил посланник богов.

Энона посмотрела на него удивлённо и даже несколько обиженно:

– Как зачем? Он мой муж.

Гермес покачал головой и, подумав мгновение, серьёзно ответил:

– Нет, Энона, твоего мужа я не видел.

После этого он попрощался с нимфой и полетел к Олимпу.

Вечерело. Закатное солнце освещало Олимп розоватыми нежаркими лучами. Гера с Афиной сидели на ступенях дворца Зевса и грызли орехи. Вообще-то они никогда не были подругами, но в последнее время их часто видели вместе.

Боги уже расходились по дворцам, готовились к отдыху после дневных трудов. Где-то за углом нарушил вечернюю тишину звон доспехов бога войны Ареса, возвращавшегося с какой-то междоусобной стычки.

– А Гефест-то опять на всю ночь куда-то умчался, – довольно громко сказала Гера, как бы между прочим.

– Ах, как жаль его красавицу! – с притворным чувством воскликнула Афина.

После суда Париса они обе называли Афродиту не иначе как красавицей.

– Да, пропадают её прелести без мужской ласки, – согласилась Гера. – Уж как она страдает, бедняжка, как изводится! Надо будет попенять моему сыну, чтобы он уделял ей больше внимания.

Звон доспехов на несколько секунд умолк, а потом послышался снова, но уже тише. Перед богинями появился Арес. Он, неуверенно ступая, подкрался к дворцу Гефеста, приоткрыл дверь и застенчиво сказал: «Я к кузнецу… Он мне меч должен сковать». Богини безразлично пожали плечами.

Арес боком просочился в полуоткрытую дверь и быстро пошёл в спальню Афродиты. Та полулежала на кровати, изящно отставив босую ножку.

– Я к Гефесту, – краснея, повторил Арес. – Он мне меч… А его нет.

– Нету его, – подтвердила Афродита, лениво растягивая слова.

Она склонила голову набок, кокетливо взглянула на неожиданного гостя хитрющими глазами и, накручивая локон на пальчик, спросила:

– А что?

Сразу после захода солнца уже засыпавший Олимп разбудил дикий визг, сливающийся с грязной руганью. Ошарашенные боги выбегали на улицу и тянулись к дворцу Гефеста, откуда и доносились вопли. Дверь была раскрыта, у входа всех встречал хозяин дворца и с коварной улыбкой приглашал пройти в спальню Афродиты. Зрелище, которое там увидели боги, никого не оставило равнодушным: над кроватью висела сеть, свитая из тончайших, почти невидимых, но очень прочных металлических нитей, а в ней барахтались голые Афродита и Арес. Афродита в голос ревела, а Арес только вращал глазами и скрежетал зубами от бессильной злобы.

– Вы только посмотрите, боги добрые, что моя благоверная вытворяет, стоит мне из дома уйти! – разглагольствовал Гефест.

– Мещанин! Ревнивая скотина! – сквозь слёзы выла Афродита. – Ничего не было! Мы только целовались!

Но её слёзы ни у кого не вызвали жалости – только смех.

– Ты хоть успел чего-нибудь? – давясь от хохота, спросил Ареса Гермес.

– Перестань! – одёрнул его Аполлон, сам, впрочем, не сдерживавший смех. – Что ты его изводишь? Ему и так плохо.

– Разве плохо? Я бы сейчас с удовольствием поменялся с ним местами.

– Ты что! Стыд-то какой!

– Не понимаю, чего тут стыдиться.

В дверях показалась Афина. Она была единственной богиней, решившейся посмотреть на непристойное зрелище. Любопытство и желание насладиться позором Афродиты пересилили общественные предрассудки. Впрочем, войдя, она тут же вскрикнула и закрыла лицо руками.