– Произошло недоразумение, – сказал майор, глядя в сторону. – Вы можете быть свободны.
– А как насчет того придурка, что принялся палить? – воскликнул Мазур, перешагнув порок клетки.
В глазах майора вспыхнули недобрые огоньки, но голос его звучал все так же ровно:
– Возможно, при задержании были допущены нарушения. Я уверен, что суд примет вашу сторону. Использование парализующих снарядов было неправомочным в данной ситуации. В случае положительного для вас решения суда полицейское управление выплатит вам соответствующую компенсацию.
– А может, в досудебном порядке урегулируем? – допытывался Мазур. – Вызови-ка сюда этого сержантика, мы с ним потолкуем.
Лейст стиснул плечо друга так, что тот сморщился от боли.
– Вы просто так нас отпускаете? – спросил он, глядя на майора.
Полицейский встретил его взгляд.
– Извините, вознаграждений не выплачиваем.
– Так верни голову! – снова вмешался Мазур.
– Тело увезли в морг. Обратитесь туда, я ничего не могу сделать, – отозвался майор, все еще глядя в глаза Лейсту.
Лейст не мог поверить ушам. Он все еще слышал предсмертные крики женщины, ощущал ее кровь у себя на руках. И теперь его просто так отпустят домой – со всем этим?
– Это неправильно, – сказал он.
– Ты мне это рассказываешь? – скривился майор. – Статьи за убийство узорга нет. Формально они даже людьми не являются.
Лейст шел к выходу под аккомпанемент возмущений и угроз, изрыгаемых Мазуром, но слышал только эту фразу: «даже людьми не являются».
Проходя мимо прозрачной двери, Лейст остановился. Там, в комнате для посетителей на старом диване сидела девочка. Она плакала, уткнувшись в грудь тому полицейскому, что подстрелил Лейста. Девочка плакала, даже не являясь человеком.
– Вам не стоит здесь задерживаться, – послышался голос майора.
Лейст вздрогнул и повернулся к нему. Заметил планку с именем на груди полицейского. «Реввер С.» – так было написано на металлической пластинке.
– У нее остался кто-нибудь? – спросил Лейст.
– Пожалуйста, покиньте участок, – отозвался Реввер.
– Повежливей, уважаемый, – вклинился Мазур. – Я имею полное право зарубить эту малолетку прямо здесь.
– Закрой свою пасть, сопляк, – чуть повысил голос майор. Сержант, утешавший девочку, поднял голову и встретил взгляд Лейста. «Лучше бы я тебя убил», – прочитал Лейст в его глазах. «Знаю», – мысленно ответил он. Сержант отвернулся, продолжая гладить осиротевшего ребенка.
– Как ты меня назвал? – Мазур продолжал наседать, несмотря на то, что Фарид дергал его за рукав.
– Без протокола, – сказал Реввер. – Мне, чтобы зарубить тебя, никаких прав не нужно. И не думай, что я побоюсь отсидеть за это.
Мазур хотел что-то сказать или даже ударить капитана, но Лейст остановил его, оттеснил плечом.
– Пошли, – сказал он.
– Погоди, Лейст, я хочу разобраться…
– Сейчас я с тобой разберусь. Пошли отсюда.
Он толкнул друга к выходу, и Мазур для разнообразия не стал спорить.
Занималась заря. Над Иргилом всходило красноватое солнце, доживающее последние миллионы лет. Лейст застегнул пуговицы старого плаща, стоя на крыльце полицейского участка.
– Ну что, в морг? – спросил Мазур.
– Прямо сейчас? – вытаращился на него Фарид.
– А когда? Хочешь, чтобы голову выбросили или сожгли, или что они там делают? Или получат вознаграждение вместо нас. Поехали, тут недалеко.
Мазур коснулся серебристого браслета на запястье, и тот засветился, активируясь.
– Сейчас вызову такси.
Лейст молча зашагал прочь. С него было достаточно на сегодня, если не на всю оставшуюся жизнь.
– Эй, ты что, не с нами? – крикнул вслед ему Мазур.
Лейст не ответил. Он поспешил свернуть за угол участка, хотя это и был не самый короткий путь к дому. Просто не хотелось ничего и никому объяснять.
Дом приветствовал хозяина холодным блеском окон. Тишина царила в запущенном, заросшем сорняками саду. Лейст прошел по выложенной камнями тропинке, отворил дверь и вошел в дом. Все было на тех же местах, что и вчера: пустые бутылки, смятые пачки из-под сигарет, тарелки с засохшими остатками еды.
Лейст потянул носом воздух – пахло затхлостью, по́том и куревом. Когда он в последний раз проветривал здесь? Находясь в этой атмосфере изо дня в день, Лейст начал воспринимать ее как должное, но теперь, после продолжительного отсутствия, содрогался от омерзения. Даже думать о том, чтобы уснуть здесь, было противно.
Читать дальше