Вячеслав Митяшов - Игры в героев. Воля свыше. Часть первая

– Держись рядом! – крикнул Сокс, но Эйнара уже отбросило в сторону метавшимися в панике людьми.

Как он очутился на берегу реки среди деревьев, не понял и сам. Увёртываясь от прорезавших толпу боевых коней, от стремительно жалящих копий, Эйнар выбрался из давки и, только здесь смог отдышаться и оглядеться. Заметили его или нет, он не знал, хотя и догадывался, что талланцам сейчас точно не до него – им хватало забот и в посёлке. Одни, ловко бросая арканы, ловили девушек и женщин помоложе, другие переворачивали всё в домах вверх дном, забирали ценное и поджигали крытые соломой и дранкой крыши. Третьи били мечами и копьями пытавшихся сопротивляться мужчин. Ни Сокса, ни Бирнезия видно не было, но не смолкавший звон оружия питал надежду, что они ещё живы. Эйнар перехватил покрепче рогатину, собрался с духом, и сделал шаг туда, где кипело сражение. Но раздавшийся рядом испуганный девчачий визг остановил его, и он увидел бежавшую к нему вдоль берега Валею – симпатичную веснушчатую дочку бортника. Следом за ней, раскручивая над головой арканы и мерзко гогоча над своими недвусмысленными шутками, поспевали двое талланцев на здоровенных, сытых жеребцах.

– Эйнар! – завизжала она и, собрав последние силы, прибавила ходу.

Но в этот момент в воздухе мелькнула ременная петля и опустилась на плечи девчонки. Всадник осадил коня, верёвка натянулась, опрокинув беглянку на спину с такой силой, что она стукнулась головой о землю и замерла в беспамятстве.

– Прибей щенка, – сказал тот второму и, подняв Валею сильной рукой, положил её поперёк седла и ускакал прочь.

Второй растянул губы в кровожадной улыбке. Свернув аркан, он повесил его у седла и достал из ножен меч. Эйнар же пригнулся, сжался в напряжённый комок мышц и сухожилий и выставил перед собой рогатину, уперев её в корень. В ответ раздался злорадный смех, враг ударил шпорами коня и помчался на свою жертву. Эйнар ещё крепче сжал толстое древко рогатины. Сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди, но он стоял, как будто врос ногами в землю. На какое-то мгновение показалось, что время замерло. Всадник медленно приближался по дуге, стараясь, чтобы удар рогатины пришёлся вскользь. Сверкающее на солнце лезвие его меча было направлено в грудь жертвы. Ещё мгновение, и конь минует остриё. И тогда смерть. Каким-то неимоверным усилием юноша повернул наконечник правее, и время в тот же миг обрело обычный ход.

Громадный конь рванулся на остриё, Эйнар прыгнул в сторону, пока его не смели, словно пушинку. В тот же миг раздался громкий треск сломавшегося древка, шум падения и отборная ругань вылетевшего из седла человека. Эйнар же ловко перекатился по траве и вскочил на ноги, выхватив из ножен кинжал. Конь лежал перед ним, слабо хрипя, скосив мутнеющий взгляд на окровавленный обломок копья в шее. Юноша почувствовал мимолётный укол жалости к несчастному животному, оцепенел на мгновение, обдумывая мысль прекратить его мучения, но вновь раздавшаяся громкая ругань врага заставила встрепенуться. Тот пытался встать, прижимая к груди сломанную левую руку, уже поднялся на колени, но бросившийся Эйнар повалил его на спину. Затем прижал к земле, надавив коленом на живот, и изо всех сил ударил талланца кинжалом в грудь. Лезвие со скрежетом пробило кольчугу и застряло там. Тонкая струйка крови брызнула из раны, окрасив воронёные кольца брони в бордово-красный. Человек дёрнулся и затих, устремив стекленеющий взгляд в голубое небо.

Эйнар отпрянул назад, повалился в бок и тут же вскочил. От вида крови и от осознания того, что он сделал его мутило – этот неизвестный, пусть даже и был врагом, стал первым им убитым. И никакие увещевания в душе не могли успокоить, скорее наоборот. Голова кружилась, кровь тяжёлыми ударами била в виски. Ноги, словно сами, сделали несколько шагов прочь, в сторону спасительных зарослей. И, забыв обо всём, Эйнар бросился в лес. Он бежал в сторону города, бежал так быстро, как только мог. По лицу хлестали ветки, корни цепляли за ноги, казалось, что всё в этом лесу хочет вернуть его обратно. Но беглец не останавливался, он бежал до тех пор, пока совсем не выбился из сил. И только тогда, когда ноги перестали слушаться, упал на землю. Его вытошнило; было такое ощущение, словно все внутренности сейчас вывернет наружу. Когда же это прошло, он откинулся к стволу дерева, закрыл глаза и, не в силах побороть усталость, забылся в тяжёлом, полном кошмаров сне.

Сон прошёл так же внезапно, как и наступил. Не хватало воздуха, и юноша дышал, словно вынырнувший из бездны ныряльщик. Что-то сжимало грудь, и было такое чувство, что некто душит его. Пот ручьём тёк по лицу, оставляя светлые дорожки на покрытых серой пылью висках. ек по лицу. ой крышиые сапоги