Вячеслав Митяшов - Игры в героев. Воля свыше. Часть первая

– Сон дурной приснился?

Парень кивнул и, отправив в рот кусок лепёшки, запил молоком.

– Эй, хозяева. Вы уже проснулись? – послышался с улицы голос.

– Заходи, Бирнезий, – позвал Сокс.

В дверном проёме появился мужчина лет сорока. Он отстегнул от кожаного пояса ножны с длинным мечом и, прислонив их к стене – пусть ненадолго зашёл, а негоже с оружием к друзьям за стол садиться – и подсел рядом.

– Угощайся, – хозяин указал на лепёшки и молоко.

– Спасибо, я завтракал. Почти все собрались, только вас ждём.

– Сейчас, вон, доест, и пойдём.

Эйнар быстро проглотил свой завтрак, поднялся и сунул босые ноги в стоявшие у стены старые сапоги. Надев на лёгкую домотканую рубаху кожаную безрукавку, он опоясался поясом, на котором висели ножны со средних размеров кинжалом, взял, на всякий случай, свою испытанную на охоте рогатину. Сокс повесил через плечо перевязь с ножнами, хранившими старый, испытанный клинок, а Бирнезий подобрал оставленный в углу меч. Заплечные мешки с приготовленными вещами остались пока висеть на вбитых в стену крюках. Переглянувшись напоследок, трое мужчин вышли из дома. Утопающий в зелени леса посёлок – три десятка дворов – располагался рядом с небольшой лесной речушкой, которая огибала его дугой, защищая с трёх сторон. Стоящие на берегу вётлы надёжно скрывали его от взгляда с противоположного берега. И лишь по едва заметным среди камыша лодкам можно было догадаться о присутствии здесь человека.

Огромный старый дуб, росший на невольно возникшем в центре деревни пустыре, сделал его центральной площадью. Именно здесь жители Феринола всегда собирались либо на праздники, либо проводить усопшего. Или, как сейчас – для решения вопросов, касающихся судьбы всех его обитателей. И стар и млад обступили дерево полукругом. Взрослые терпеливо ждали того, чьё мнение всегда выслушивали, кого считали старейшиной – Сокса. Какое бы он ни принял решение, редко кто возражал, и всегда поступали по сказанному. Хотя и любили сначала поспорить, пошуметь. Вот и сейчас все шушукались меж собой, обсуждали предложенное старейшиной ещё вчера. «Идёт, идёт», – пронёсся шёпот по толпе, когда Сокс в сопровождении своего воспитанника и Бирнезия появился на площади. Все расступились, пропуская его к дереву. Старейшина влез на причудливо выпирающий из земли корень – так он возвышался над всеми на три головы, и его видели даже те, кто стоял с краю.

– У нас есть два пути, – заговорил он, когда утихли разговоры в толпе.– Укрыться в лесу, в землянках, либо бежать в столицу. Я надеюсь, все вы приняли решение, второй день это обсуждаем. А вот теперь времени на пустые разговоры нет, враг близко. Бортник на восходе видел в лесу конный разъезд. Нам нужно собираться и уходить. Немедленно.

Толпа снова зашумела. Одни вновь настаивали на первом, другие на втором, спор разгорался, грозя затянуться, как вчера, до позднего вечера. Сокс, слушая этот гвалт, тяжело вздохнул, утёр пот со лба. Пора бы это прекращать.

– В столице нечего делать, – заорал кто-то.– Неизвестно, что там случиться, может её осадят на полгода. Что тогда будет с нашими домами. Придём, а здесь всё разграбят свои же. Да и не сунуться сюда талланцы, что им здесь делать, в лесной глуши, коли столица в двух шагах.

– Не сунутся? – послышался другой голос, уже женский. – Знаю я этих сволочей-южан. Всё здесь перероют, как только тропинку в сторону от тракта заметят. И деревню найдут, и нас найдут.

– Да что ты понимаешь! Нужны им твои горшки. Серебришко то, небось, в малиннике уже закопала.

– А что ты моё серебро считаешь?! Сначала на себя посмотри. Вместо того, чтобы деревню защищать, хвост поджал, в нору забиться хочешь.

– Вот бери свой ухват и вставай с Бирнезием и Соксом. Кроме их двоих никто и не воевал. Какая польза от меня будет, если первым ударом к праотцам отправят.

Сокс поднял руку, стараясь остановить начинавшуюся перебранку, но народ, не обращая внимания на старейшину, уже сцепился друг с другом, вспомнив ещё и старые обиды.

– Да угомонитесь вы! Люди! – кричал он, но его не слушали.

Этот спор мог продолжаться ещё долго. Никто не заметил, как в лесу стало тихо – птицы смолкли, лишь какая-то сорока сердито закричала, словно предупреждала всех об опасности. Сельчане опомнились лишь тогда, когда конная сотня с гиканьем и свистом ворвалась в посёлок. Женщины закричали, бросились ловить бегающих в толпе детей, мешая мужчинам дать отпор нагрянувшему врагу. Люди кидались из стороны в сторону, сбивая друг друга с ног. А конница, собравшись в плотный клин, ударила в самый центр, сея боль и смерть.