Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг

— Почему? — поинтересовался профессор, до этого, казалось, не обращавший внимание на разговор.

— Потому что самолет — это не волшебная божественная вимана. Самолет, — Акаш понизил голос, словно сообщал что-то тайное и даже неприличное, — это железная машина, которая летать не должна.

— Но ведь летает… — хмыкнул Енски-младший.

— О-о-о!.. — Акаш закатил глаза. — Это просто майя! Иллюзия, не более. А когда она развеется, как мираж над раскаленным песком, самолет упадет, и все эти сумасшедшие погибнут. Верьте мне, я знаю о чем говорю, мой друг учился в авиастроительном институте. Между прочим, в Англии. Он-то мне все это и рассказал. Благоразумные люди ездят поездом.

— Но ведь поезда тоже иногда сходят с рельсов! Особенно ваши, индийские.

Акаш посмотрел на Гора с искренним сожалением.

— Но ведь вы же откажетесь ехать до Сринагара на повозке!

И не дождавшись ответа, обратился к профессору:

— Кстати, нам потребуются деньги, о щедрый сагиб. Все поезда забиты до отказа, поэтому нужно уговорить одного чиновника…

Енски нетерпеливо фыркнул и выдернул из бороды волосок — первый за день.

— Это понятно! Но ты узнал, где поселилась эта мерзавка?

Улыбка Акаша стала поистине неотразимой.

— Конечно! И раз добрый сагиб завел разговор на эту тему… Мои друзья в Сринагаре с большим восторгом узнали о том, что такой достойный человек, как вы, отправился на помощь нашей несчастной стране, чтобы отвести подлый удар и спасти наши культурные ценности от разного рода проходимцев. Но, к сожалению, не все индийцы так хорошо разбираются в тонкостях и стремлениях благородной души. За сведения, так необходимые вам, мои друзья вынуждены были сделать ряд дорогостоящих подарков. К сожалению, это отвратительный факт, с которым нам приходится мириться. Дух человека слаб, подвержен многочисленным соблазнам, к тому же влияние растленной западной цивилизации. Этот Голливуд…

Говоря это, Акаш расстроенно качал головой, цокал языком и сопровождал свои слова такой изысканной мимикой, что даже Гор на мгновение посочувствовал страдающему под игом Голливуда великому индийскому народу.

— Друг мой! — прочувствованно воскликнул Енски-старший. — Мой верный товарищ по борьбе за чистоту науки! Поверь, я компенсирую все расходы, связанные с этой миссией. И даже больше!

— О сагиб! — Акаш даже подпрыгнул при этих словах. — Ваша доброта не знает границ, не знает границ! В дорогу, не будем терять ни секунды…

«Отец явно сошел с ума, — невесело размышлял Гор, трясясь и истекая потом на верхней полке старого, почти что антикварного вагона. — Жаль, я не сообразил это еще в Лондоне! Он просто сдвинулся. Одиночество, всякие университетские неприятности и жара. Эта чертова жара!..»

Молодой человек перевернулся на бок, ему показалось, что по вагону прокатился из конца в конец веселый ветерок.

«Нет, майя, иллюзия, как говорил этот проходимец Акаш. — Гор снова упал на спину, морщась от прикосновения к коже мокрой простыни. — Подлый индус, грязный тип… И почему отец так ему верит? Даже если он сошел с ума… Обычно он не доверял так, с первого взгляда, всяким проходимцам. И что это с ним, ведь не старый еще человек?»

Гор задумался и с некоторым неприятным удивлением понял, что не может вспомнить, сколько отцу лет.

«Все, дожили… — рассудил он. — В Англии я точно знал, что у меня есть отец, нестарый еще профессор, пусть чудак, но крепкий мужчина, полвека всего… Да, совершенно верно, три месяца назад был юбилей! Разве это возраст — пятьдесят лет? А тут, что я вижу тут? Выживший из ума старик доверяет каким-то проходимцам, рассказывая им все, что знает… Зачем? Почему? Это проклятая жара, в этой безумной стране… Это она губит его. И заодно меня…»

Гор вытер со лба холодный пот. Хотелось немедленно вспомнить, спросить у отца — и что происходит, и сколько ему лет. Увы, места им достались в разных купе, и не будить же профессора подобным вопросом!

«Я уже не помню, сколько отцу лет, чего же удивляться тому, что он не прислушивается к моим словам и советам? — Резонно заключил он. — Это жара… Ничего, все будет хорошо, только бы вернуться домой. Институт, вечеринки, холодный мартини. И отец снова станет сам собой. Только бы вернуться! Ну ничего, отца я в обиду не дам, Бетси… Бетси сама себя не даст в обиду, а деньги… Кажется, отец тратит не свои, а те, что прислал этот благодетель. Ну и ладно!»

Что и говорить, Енски-младший был очень практичным молодым человеком.